Юсуповы. Кровь и смерть - стр. 22
***
На календаре январь сменился февралем, а уже весна отстаивает свои права. Слякоти под ногами все больше, почки на деревьях все толще. Пахнет сыростью и надеждой о скором тепле. И пусть статуи в Летнем саду еще укрыты деревянными ящиками как саркофагами от непогоды, но гулять приятнее, чем в том же ноябре.
Петляя вдоль дорожек, Юсупов вспомнил, как лет пятьдесят назад здесь появился памятник баснописцу Крылову, авторства Петра Клодта. Изначально хотели установить монумент на Васильевском между зданиями Университета и Академии наук, однако позже выбор пал на Летний сад. За год собрали пожертвования, и уже в середине мая 1855 года скульптуру презентовали широкой публике.
Пьедестал из тёмно-серого гранита украшен горельефными композициями на сюжеты наиболее прославленных крыловских басен. Сам баснописец сидит в просторном пальто на камне и держит в руках раскрытую книгу. У его ног копошится волк, лиса, медведь, журавль, жабы и прочая живность.
Говорят, место для памятника выбрано неспроста, ибо Иван Андреевич любил Летний Сад. Частенько здесь прогуливался, осмысляя будущие творения. Другие говорят, что на месте нынешнего монумента некогда стоял памятник другому баснописцу – Эзопу.
А Вяземский и вовсе рассказал, будто однажды во время прогулки в саду баснописцу приспичило по большой нужде. Хвать в карман, а бумаги нет. Укрыться есть где, а, пардоньте, подтереться нечем. На счастье, встретил на аллее знакомого графа и спросил, нет ли у того чего новенького. Обрадованный граф похвастался, будто давеча получил из типографии отпечатанное свое стихотворение. Протянул публикацию. Иван Андреевич же попросил сразу несколько экземпляров. Так баснописец и уважил друга-поэта, и свою потребность удовлетворил.
Юсупов усмехнулся воспоминаниям, еще раз окинул взглядом высоченный монумент и пошел дальше. Он увидел Марину издалека. Маленькая фигурка с подчеркнутой талией. Длинная коричневая юбка, такое же пальто, отороченное мехом. Волосы прикрыты шляпкой с узкими полями и черной вуалью с бусинами. Юсупов узнал бы ее даже с закрытыми глазами. От Марины исходит сияние с тонкими разрядами. Будто сверкает один большой бенгальский огонек.
Граф поправил воротник и натянул самую дерзкую из своих улыбок.
– Какой хороший вечер вы выбрали для встречи, – сказал он. – Пусть темнеет рано, зато уже по-весеннему тепло.
Да, определенно глупо начинать беседу про погоду. Но чего душой кривить, он явился сюда не из романтического настроя. Тоненькая фигурка развернулась. Глаза, прикрытые вуалью, сначала округлились, а затем сощурились. Между бровей пролегла выразительная складочка.
– Граф? – сипло произнесла она. Затем взяла себя в руки и добавила: – Я не ожидала вас здесь увидеть.
– Разве? Может я неправильно понял посыл из вашей записки? «Встретимся у скамьи сразу за памятником Крылова. Как трепетно ожидание, и как сладок миг, когда увижу вас снова».
Марина сцепила руки в бархатных перчатках, захлопала глазами и несколько раз беззвучно открыла рот.
Когда вечером слуга принес новую пачку писем, Юсупов принял не глядя. На ходу перебрал важные от воздыхательных. Выудил одно, на котором значится имя брата – возможно слуга просто не доглядел. Решил самостоятельно занести в его спальню. Николая там не оказалось, зато на секретере высится такая же пачка посланий в плотной бумаге с витиеватыми подписями. Больше всего выделялось одно – миниатюрное, обвязанное голубой лентой. Почему-то именно этот факт напомнил о голубых глазах новой знакомой. И граф почти не удивился, когда при вскрытии записки обнаружил аккуратный почерк с сильным наклоном вправо и инициалами «М. фон Г.».