Юрьев день - стр. 9
Как и многим несобранным людям, Маэстро хотелось организоваться, распланировать жизнь, как садик, убрав заросли и бурелом. Тогда на всё бы хватало времени, но так постоянно не получалось, хотя он жил в общежитии и не был обременён семьёй. А, может, это и мешало. Каждый вечер проблема: где ужинать и куда пойти?
Он постоянно занимался организацией труда и быта, составлял планы на день и на неделю, а временами начинал даже «новую жизнь»: пересиливал себя, делал то, что не хотелось. Это не сложно. Нужно только браться сразу, не раздумывая. Регулярно делал зарядку и по утрам обливался, а после первой поездки на ТП наметил себе правила тренировочных знакомств.
«Обязательно нужно знакомиться, – убеждал он себя, – обязательно и принудительно, по несколько знакомств в день. Это необходимо, а то я не умею сходиться с людьми, например, как Славка. У него все знакомые и друзья».
Разговаривать в первый раз ему было просто мучительно, потому что он думал и за себя и за собеседника. «Нужно больше знакомиться. Особенно с женщинами. Это естественней. Нужно отработать манеру держаться и лёгкий стиль».
Но знакомиться ему было мучительно, и он откладывал обязательные знакомства на неопределённый срок. Очень стойким иммунитетом оказался стыд от первой поездки на ТП.
– Красиво здесь, – признался Маэстро, поглядывая на светящийся, стеклянный вестибюль гостиницы.
– Обожди, – сказал ему Славка. – Сейчас закину удочку насчёт двухместного, отдельного. Жди меня здесь.
И он подошёл к мужчине, одиноко стоявшему на шоссе.
Вдоль шоссе гуляли парами и коллективами, и стук каблучков влетал во все окна обеих гостиниц, потому что все окна и балконные двери и даже многие двери в коридор были распахнуты настежь.
– Двадцать третья, – выходила из светящегося вестибюля дежурная. – Двадцать третья.
Дежурная была симпатичная и молоденькая, высокая, широкими чуть вывернутыми губами напоминающая Брижит Бардо.
– Мальчики, – обращалась она к стоящим вокруг, – покричите Варсанофьева.
– Варсанофьев! – кричали снизу, а на третьем этаже выводили старательно:
«Улица, улица,
Улица широк-а-я…» – тянули женский и мужской голоса.
«Отчего ты, улица,
Стала кривобокая?»
Мужской голос медлил, растягивал слова, и оттого «широкая» выходило длинно.
– Вар-са-нофь-ев!
– Кого? – закричали с балкона на третьем.
– Варсанофьева к телефону. Я больше не могу кричать, – расстроенно говорила дежурная.
– Леночка, – гремел сверху появившийся Варсанофьев. – Давай к нам и кричать будет не надо. Будем говорить шёпотом.
– Давайте скорей. И где это Дашка заблудилась? – спрашивала дежурная. А обрадованные командированные, которым нечего было делать, кричали хором:
– Да-ша, где ты блу-дишь?
В это время с другой стороны дома заиграл магнитофон, и дежурная сказала с сожалением:
– Где это играет? Ах, где это играет? Мальчики, позовите, если позвонят, – и она пошла вокруг дома, посмотреть, где это играют.
– Бедная, – почему-то пожалел её Маэстро. – Скучно ей здесь, Он посмотрел на тонкую удаляющуюся фигурку, на частые пуговички «по позвоночнику», изгибающиеся при ходьбе, и ему стало горько и грустно, как будто что-то прекрасное проходило мимо. Он совсем не ожидал тёплого вечера и этой грусти и тоски по непонятному и несбыточному. Когда он прежде думал о ТП, то представлял цех, похожий на сборочный в Краснограде, пустыню и жару.