Юные дарования: Художник - стр. 17
Мы вышли из банка. Тут мне резко не понравилось, как к нам с обоих сторон, шли двое солидно одетых мужчин. Чёрная тонированная машина, стояла на другой стороне дороги и водитель, посматривая на часы, пристально смотрел на нас и что-то говорил по гарнитуре.
– Перекусим где-нибудь? – спросила Селена, щурясь, даже сквозь тонированное забрало, от палящего июньского солнца.
– Садись. Быстро, – сказал я ей, мгновенно заводя мотоцикл. – Держись за меня крепче.
– Чего случилось, ты из-за этих подозрительных, – она проглотила последние слова, потому что я рванул с места как на гонках, а у неё захватило дыхание.
Ближний к нам тип дёрнулся, но моя Honda быстрее любых прытких типов. Да и чтобы он сделал – бросился под колеса?
Чёрная машина, сделав юзом поворот рванула за нами, не дожидаясь пока в неё залезут те двое. Моим большим преимуществом было то, что в утренние часы, когда все добираются на работу, движение сильно скованно и у машин остаётся немного манёвра для преследования. Особенно для преследования мотоциклиста. Я никогда не участвовал в гонках, но элементарные навыки экстремального движения в потоке машин, успел получить за годы практики. Потому мы быстро оторвались от преследования.
Вскоре я заметил двух новых четырёхколёсных загонщиков. Это были обычные, четырёх дверные седаны, делового чёрного цвета. Они подозрительно долго пытались меня преследовать. Пока я снова не стал от них угонять. Наверно в этот раз, мне везло меньше или водители были опытнее в делах погони. Да и дорога была свободнее, потому что я приложил максимум усилий, чтобы оторваться и скрыться от них. Пользуясь случаем, я довёз Селену до бара.
– Сильно напугал? – спросил я сглатывая, чтобы убрать сухость во рту, от избытка адреналина.
– Да ты что, шутишь? Я так никогда в жизни круто не ездила! Когда повторим?
– Не знаю даже, – надеюсь никогда, подумал я это слишком опасное развлечение. – Вечером могу тебя домой подвезти.
Она горячо поцеловала меня в губы. Без романтики и предупреждения. Без закрытых глаз и роптаний. Мои чувства вспыхнули пожаром. Никогда у меня ещё не было, таких огненных чувств к кому-то.
– При одном условии, – остановил её я. – Ты оставишь мне свой телефон.
– Телефон не оставлю. Он мне нужен по работе. Вот номер, пожалуйста, – выудив из моего кармана ручку, она напила его мне на тыльной стороне ладони. – Ну, до вечера, гонщик.
– Пока Селена, – она ушла, а я сразу сделал ей пробный звонок, но говорить ничего не стал, повесил трубку.
С тех пор, как я написал последнюю серию картин, я стал ощущать себя буквально всесильным в плане художественной реализации. Стоило мне подумать о каком-нибудь художнике прошлого, как он всплывал у меня в памяти со всеми своими картинами до мельчайших деталей. Я мог подолгу рассматривать их, своим внутренним взором и отмечать особенности. Позже, когда я ехал по городу, я обнаружил, что если одновременно рассматривать сразу нескольких художников, например Левитана, Шишкина и Айвазовского, то они словно начинали беседу внутри меня.
– Какой у нас Иван Константинович молодец. Маринист от бога. Вам бы Иван Иванович, с него пример брать. А то всё лес, да поле, – говорил Левитан.
– А вы Исаак Ильич, со своим болотом, не лезьте в мировые имена русской живописи, вам у нас же ещё, учиться и учиться, – не теряя чувства собственного достоинства, отвечал ему Шишкин.