Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке» - стр. 20
– Мадам, вы о чем? – На лице Петра читалось искреннее недоумение. – Я не сомневался в вашей дружбе, в вашем хорошем отношении ко мне. Вы устраиваете меня как супруга. Зачем вы тратите время и нервы на какие-то мелочи, они не существенны! Вы устраиваете меня! А что кому-то что-то кажется, бог с ним! Я доверяю вам, – взмахнул рукой Петр и, чтобы прервать разговор, поспешил к двери.
– Увы, Ваше Высочество, от доверия дети не рождаются… – Екатерина огорченно посмотрела супругу вслед.
«Что же делать?! Намеки могут перейти в прямые высказывания, а высказывания с огромной быстротой перевоплотятся в насмешки, потом в анекдоты. А потом… Потом последует постыдный развод на старости лет и изгнание. Я не хочу этого! Но и адюльтер не выход, любая связь опасна: кругом столько глаз. Да и как? С кем?! Я не посмею!»
Вскоре чета наследников переехала в Петергоф. Петр, постоянно советуясь с Репниным, занялся руководством строительства крепости на южной стороне Ораниенбаумского дворца, недалеко от ворот Парадного двора, на лугу, за Утиным прудом. Масса чертежей, постоянные советы, толпа крестьян, которых согнали на строительство потешной крепости, занимали все время наследника. Екатерина любовалась супругом: он носился целыми днями по стройке с горящими глазами и принимал деятельное участие в возведении укреплений.
– Как только закончим, устроим фейерверк, – довольно потирал руки Петр. – Осталось немного, Катрин, и у нас будет настоящая крепость, плац, арсенал, казармы! А назову я крепость… Догадайтесь, мадам, как я ее назову?
– Малая Голштиния? – рассмеялась Екатерина. – Вы ведь просто бредите ею!
– Нет. Не угадали! Я назову ее именем моего величайшего друга и соратника!
– Фи-и, Репнинштадт? Не звучит, Голштиния была бы лучше, – разочаровалась Екатерина, недовольно надув губы, старательно скрывая ревность к генералу и столь неудачный выбор супруга.
– Нет! Мой друг, что поддержал в начале моего пути, вы, Катрин! Крепость будет названа «Екатеринбург»!
– Благодарю вас, Ваше Высочество, – удивленно пробормотала польщенная Екатерина.
– Василий Аникитич, что ж ты, негодяй, творишь?! – стукнула кулаком по столу Елизавета, собираясь задать жару наставнику Петра. Вчера вечером ей донесли о строительстве крепости в Ораниенбауме, и она пришла в такой гнев, что едва дотерпела до утра, вызвав на «ковер» генерала Репнина.
– Ваше Величество, за что вы на меня так гневаетесь? – Бледный, в тон парика, ничего не понимающий Репнин стоял навытяжку перед императрицей, сверкая начищенными пуговицами мундира.
– Что за укрепления возводятся в Ораниенбауме? Как ты, подлец, посмел такое допустить? Почему нарушил инструкции канцлера Бестужева? – продолжала гневаться Елизавета.
– Что ты, государыня-матушка! – расплылся Репнин в благодушной улыбке. – Какие укрепления? Врут доносчики твои.
– А вот это что? – Елизавета кинула на стол пачку бумаг. Репнин живенько подхватил листки и бегло просмотрел. Это оказались счета на поставку дерева, гвоздей, пеньки. Весь строительный материал пошел на крепость «Екатеринбург» в Ораниенбауме.
– Государыня, не буду отрицать, знакомы бумаги эти. Не слушай ты людишек подлых! Наследник твой, Петр Федорович, учится военному мастерству, строит крепость махонькую, название ее «Екатеринбург», в честь Екатерины Алексеевны. Забавляется. Ты ж сама, матушка, говорила, чтобы я его обучал, все делаю согласно твоему указанию! Наследнику много потом крепостей строить нужно будет во славу Российского государства, а когда ему учиться, если не сейчас, под моим присмотром?