Югана - стр. 41

Улицы Кайтёса безлюдны. Утонув в легком прибрежном тумане, спит древний острог мудрым предутренним сном.

На берегу Вас-Югана, по соседству с домом Перуна Заболотникова, стоит новый пятистенок, рубленный из толстых кедровых бревен; в этом доме живет Александр Гулов.

Валентина, жена Гулова, поднимается рано, чтобы приготовить завтрак, собрать и проводить в дорогу мужа, когда он уезжает на пасеки. Беспокойная должность у главы пчеловодческой общины: он должен пораньше, за час или два, прийти в контору и составить план работы на следующий день, обдумать, куда и на какую пасеку съездить, с кем повстречаться и какой вопрос решить.

Почему кайтёсовцы свою маленькую пчеловодческую артель именуют общиной? Дело в том, что с далекой старины не прижилось в этом краю слово «артель», «ар» – много, «тель» – скот. Вот и получается, как считают кайтёсовцы, на русском языке «артель» означает многоскотие. Но совсем другое дело – община, это слово звучит исстари как дружба, взаимопомощь.

Старейшину Кайтёса, Илью Владимировича Заболотникова, одноземельцы величают Перуном Владимировичем. В Кайтёсе со стародавних времен к языческим богам больше питают доверия и любви, чем к христианским, а поэтому имена мужские и женские всегда переиначивали на староязыческий лад.

От затопленной печи в гуловском доме густой дымный хвост из трубы плыл кособоко, стелясь по-над крышами соседских изб, как бы сигналя побудку. Валентина вышла за ворота, легко перекинула на одно плечо коромысло с ведрами и направилась по росистому придорожному мелкотравью к колодцу за водой.

Агроном Алена Стражникова, услышав поскрип говорливого вала колодца, поднялась с койки. Раскинув руки, сладко потянулась, откинула за спину длиннущие, черные как смоль волосы, а потом с улыбкой поправила подушку в изголовье мужа. «Надо сегодня пораньше прийти в контору», – подумала она.

– Алена, слышь-ка ты, – подойдя к калитке, крикнул дед Ефрем, кайтёсовский почтальон. – Воскресни чай сегодня, отдыхай… Саша просил сказать, он один съездит на пасеки.

Рано, без суеты просыпается Кайтёс. До дымной трубы над крышей гуловского дома ушел прогуляться Перун Заболотников за деревню. Он, пожалуй, единственный человек в Кайтёсе, который боится проспать восход солнца, пропустить минуты рождения нового дня. И сегодня, как обычно, шагает он на окраину селения к излюбленному месту – Чум-Кэри.

Юганско-обские юги, ханты, эвенки, жившие в далекие времена по таежным рекам в этих краях, также называли этот небольшой холмик у берега реки Чум-Кэри. У вас юганских арьяхов и в наше время печь, очаг называют «кэр». По-русски «чум-кэри» – дом, где живет земной огонь.

Кайтёс невелик и малолюден, но славен своими тысячелетними традициями. Жители нынешнего Кайтёса – это потомки древних русских новгородцев-язычников. Устная летопись Кайтёса может поведать не одну тайну. Если открыть древнюю летопись перунцев на той странице, где начинается сказ о кровавых днях крещения Руси, то там языческий летописец в своих письменах изрекает проклятие мудрых русских жрецов на головы князей, предавших древнюю веру своего народа, отечества. Не лишним будет вспомнить о том, как Владимир однажды захотел возобновить служение старым богам, которым приписывал свою победу над Ярополком. Он велел воздвигнуть на холме, вблизи своего киевского дворца, древний идол Перуна с серебряной головой, золотой бородой; затем изображение Даждь-бога, Стрибога и других богов-идолов. Стояли на холме древние языческие боги русских славян и молча взирали, как отдавались им последние почести. А затем Владимир приказал сбросить идолов… И все это творилось на глазах русского люда, еще верного своим языческим богам, верящего в могущество языческих молитв, заговоров. Слезы, стоны людские слышали молчаливые боги-идолы, умирая гордой смертью. Перуна, которого Русь почитала более всего, Владимир приказал привязать к лошадиному хвосту, и двенадцать человек толкали его палками, сбрасывали в Днепр. Плыл Перун неутопающим по днепровским волнам. И волны святой реки выносили Перуна на берег. Дружинники Владимира, поставленные вдоль берегов, отталкивали в реку прибитого к отмелям идола-бога и отгоняли от берегов плачущие толпы язычников, которые пытались спасти любимого бога Перуна. Кричали язычники: «Выдыбай, Перуныч!»