Йоль: ритуалы, рецепты и обряды в день зимнего солнцестояния. Самайн: ритуалы, рецепты и обряды на Хеллоуин. Ритуалы и обряды – в помощь городскому человеку - стр. 12
В сознании греков образ Тиргатао представал совершенно иным. Для них враждебная к эллинскому миру героиня местного эпоса являлась не более чем воплощением варварских сил – предводительницей диких «амазонок». И потому этот притягательный для синдов образ необходимо было разрушить, переосмыслив или заменив другим. Удобнее всего было сблизить Тиргатао с образом прекрасной лицом, но, в сущности, чудовищной змееногой Эхидны, сила которой воплощалась в её бесчисленных соплеменницах и союзницах – иначе в амазонках-меотянках. Таким образом, Тиргатао противопоставлялась Гераклу, а значит, и Таргитаю, который, как следовало из греческого мифа, боролся с порожденными Эхидной гигантами, то есть сармато-меотскими племенами. В то же время он оказывался покровителем греко-синдов и всех боспорцев.
Известно, что правящая на Боспоре династия официально вела свое происхождение от Геракла. При таком понимании сюжета, изображенные на рельефе отрубленные головы врагов, которыми, по сообщению историка М. И. Ростовцева, любили хвастать соседи меотов (сарматы и аланы), могли быть головами Гекатея и Митродора. Эта умело введенная скульптором деталь изображения одновременно являлась и символом варварства Тиргатао, и символом эллинства ее противников-синдов. Центральная фигура воина должна была ассоциироваться с образом Геракла. Не исключено, что в фигуре Тиргатао содержался и намек на змееногость, то есть связь с Эхидной, поскольку изображение её ног отсутствовало: вся композиция, судя по многим признакам, обрывалась внизу. Наконец, можно предложить и более простое сближение – уподобление образов Тиргатао и ее противника – мифической предводительнице амазонок Ипполите и Гераклу.
Разумеется, все сказанное не более, чем гипотеза, но она позволяет сделать некоторые общие выводы. Найденный уникальный рельеф был выполнен в Синдике местным мастером, греком или эллинизированным синдом, и предназначался для синдов. Наиболее вероятное время его создания – не ранее конца IV в. до н. э. и не позже середины II в. до н. э. Произведенное автором рельефа мифологическое переосмысление местного предания о Тиргатао в духе греческой легенды о Геракле и Эхидне полностью меняло его звучание и акценты. Перед нами – замечательный памятник эпохи эллинизма, эпохи выхода греческих мифов за национальные рамки и формирования на их основе идеологии различных эллинистических государств. «Битва» воплощает успешную попытку ввести в русло официальной идеологии Боспора IV–II веков до н. э. наиболее важные элементы мифологии и эпоса местных народов и таким образом создать на основе эллинства новую общебоспорскую культуру.
Скорее всего, храм героон, для которого предназначался данный рельеф, был посвящен Тераклу-Таргитаю. Этот чудом уцелевший фрагмент какого-то более крупного произведения обладает определенной смысловой и композиционной законченностью. Он является выдающимся памятником не греческого, а именно боспорского искусства. Стилистически в нем также много местных черт: плоскостность, обобщенность в трактовке фигур, удивительная плотность заполнения пространства рельефа и, наконец, необычная трехъярусная композиция. Все вместе эти особенности заставляют искать аналоги рельефу не в греческих и не в поздних римских образцах, а скорее среди некоторых фракийских памятников или – внешне и внутренне еще более близких – индийских многоярусных рельефов II века до н. э. из Бхаджи, Бхархуты, Амаравати. Их роднит столь несвойственная грекам «вертикальность» художественного мышления скульпторов.