Язык его пропавшей жены - стр. 14
– Меня зовут Патермуфий, – важно соврал он. – Нет, Истукарий.
– Не может такого быть. Нет сейчас таких имен.
– Ладно, нет. А Велемир устроит?
– Ну, это еще куда ни шло.
– А ты не так проста, как кажешься. Расскажи о себе. Кто ты? Откуда? Где живешь? С кем, кроме этих эпилептиков? Дети есть?
Катя будто ждала подобных вопросов, поэтому тотчас же стала отвечать, как зубрилка на уроке:
– Живу здесь, тут же и родилась, рано осиротела, ребеночек у меня был, да помер, сама инвалид, работаю прачкой, а в огороде ничего не растет…
«Все врет! – почему-то радостно подумалось ему. – Это у них у всех тут песни такие: «Играй гармонь» называется».
– Хватит, который час? – перебил он. – Что-то у меня стрелки остановились.
– А у меня и часов-то нету, сроду их не носила, – ответила она. – Мы время по солнцу да по звездам сверяем. Дело сейчас идет к полночи. Точнее, без десяти двенадцать.
– У тебя внутри биологические часы, что ли?
– У меня внутри много чего, – усмехнулась она. – Еще и телефон с телевизором, интернет только все никак не подведу. Дорого.
«Что ж, с чувством юмора у нее все в порядке», – отметил про себя мужчина. После третьей Катерина стала закусывать. А в коридоре гостиницы вдруг началась какая-то беготня, толкотня и повизгивание. Причем явно детского свойства.
– Черт! – произнес мужчина. – А это еще что такое? Уж полночь близится, Германа все нету, а дети притащили тяте мертвеца в сетях?
– Не обращайте внимания, тут всегда так, – осведомленно отозвалась женщина. – Это не тятя, а тетя одна из Самары, у нее штук пять ребятишек. Они по ночам беснуются, а днем дрыхнут. Бойкий народец. Сейчас и другие проснутся.
– Какие другие?
– Ну-у… Эти, из Иваново. Старик со старухой. Впрочем, они вообще никогда не спят. Все бродят и бродят, ищут чего-то, сами не знают чего. Будто кошелек потеряли или сами потерялись… И те – двое. Транзитные, из Чебоксар. Никак, сволочи, не уедут, всех уже достали своей пьянкой. Вторую неделю глушат. Во! Слышите?
До Велемира и в самом деле стал доноситься какой-то отдаленный песенный вой, на два голоса: один с горьким надрывом, другой – с бесшабашной удалью. Под этот стон-песню шла фонограмма щенячьей радости из коридора. А тут еще и Альма за окном подключилась к этому конкурсу «Минута славы».
– Да что тут у вас происходит? – спросил мужчина. – Раньше такого не припомню.
– А вы здесь и прежде бывали? – поинтересовалась Катя.
– Давно. С женой.
– А-а. Тогда понятно.
– Что «понятно»?
– Понятно, почему я вас не знаю. Я ведь с семейными парами не работаю, только по индивидуальным заявкам.
– Нет, это действительно черт-те что! – выдохнул постоялец, откинувшись на спинку стула, отчего тот едва не рухнул. – Дурдом какой-то. «Индивидуальные заявки»! Куда я вообще попал-то?
– В Юрьевец, – усмехнулась женщина. – Сами приехали. Добровольно. А зачем?
– По жене соскучился, – отозвался Велемир, впервые, наверное, отчетливо осознав, какой метафизический зов привел его в этот городок на Волге. – По ее лицу, голосу. Языку, – добавил он, немного помолчав, и пошел к раковине, наливать воды в чайник.
Но жидкости в кране, конечно, никакой не было. Из него даже ржавой капли не выпало. В конце концов мужчина просто от злости открутил вентиль и, не зная, куда его бросить, сунул себе в карман.