Явление Пророка - стр. 9
– Ну, здравствуй! Согрей меня!..
Красавец-блондин не успел ответить – она накрыла его своим легким телом и залепила рот поцелуем. Он обнял ее одной рукой, а другой достал кнопку магнитофона «Киев», стоящего на тумбочке, и нажал ее.
Прекрасная музыка нового бродвейского шлягера – рок-оперы Jesus Christ Superstar, «Иисус Христос – суперзвезда», заполнила спальню, и лепные амурчики на высоком белом потолке с завистью смотрели на кипение бурной страсти стосковавшихся друг по другу любовников.
Между тем серая «Волга» – такси привезла американцев к спуску в огромный замусоренный ров Бабьего Яра, и водитель сказал:
– Приехали, сто рублей! Вот Памятный камень.
Борух Левин не понял, конечно, названной суммы, но находчивый водитель послюнявил карандаш и нарисовал на своей ладони «100».
Борух сунул руку в глубокий карман своего сюртука, достал толстый кожаный кошелек и отдал водителю стодолларовую купюру. Таксист воровато оглянулся по сторонам (вокруг не было ни души), выхватил у Боруха деньги и тут же умчался.
А Левины, оскальзываясь на влажной осенней земле, поросшей хилым кустарником, осторожно спустились в яр, к большому серому камню с надписью:
«ТУТ БУДЕ СПОРУДЖЕНО ПАМ’ЯТНИК РАДЯНСКИМ ЛЮДЯМ – ЖЕРТВАМ ЗЛОЧИНIВ ФАШИЗМУ ПIД ЧАС ТИМЧАСОВОЇ ОККУПАЦIЇ МIСТА КИЕВА В 1941–1943 РОКАХ»[1].
Вокруг было грязно, сыро и мусорно из-за сваленных в яр отходов ближайших заводов и разбитых бетонных блоков. Два года назад дамбой из этих блоков власти пытались отгородить Бабий Яр от мира так, чтобы не было видно места трагедии 1941–1943 годов. Но год назад дамбу снесло весенним паводком, и теперь разбитые бетонные блоки торчали посреди яра, как гнилые зубы во рту бездомной старухи.
Левины, конечно, не читали ни по-украински, ни по-русски и не оценили заботу киевских властей о памяти 120 тысяч «радянских людей», чьи кости лежали под этим Памятным камнем. Выбрав место посуше, Борух достал из саквояжа Сидур и талит, молитвенник и белое покрывало-накидку с кистями, набросил талит на голову и на плечи и, раскачиваясь в такт молитве, стал читать Кадиш по убиенным:
– Йизкэрэм Эло-эйну летова, им шъар цадикэй олам… Да вспомнит Б-г наш всех праведников мира и отомстит за пролитую кровь рабов своих… Как записал в Торе Моше, избранник Б-га: «Ибо Он взыскивает за кровь и помнит о ней, не забывает стоны страдальцев…»
Авраам повторял за отцом:
– «Будет судить Он народы за великое множество убитых ими, покарает правителей могущественных государств, которые гордятся тем, что пьют из реки изобилия, протекающей по их земле»…
Тут вдруг послышался рев моторов, две серые милицейские «Волги» промчались по верху откоса и резко затормозили над спуском в яр. Распахнув дверцы машин, шестеро дюжих ментов выскочили наружу, бегом спустились к Памятному камню, молча схватили изумленных Левиных, отца и сына, волоком вознесли вверх по откосу и затолкали в одну из машин.
Секунду спустя обе «Волги» рывком сорвались с места.
Молитвенник Сидур, вмятый в грязь ментовским ботинком, остался на земле.
А на Крещатике, в квартире с высокими лепными потолками в стиле «сталинский ампир», усталые любовники позволили себе короткий перерыв.
– Я привезла тебе кое-что… – Елена легко встала с кровати и, демонстрируя голубоглазому красавцу и амурам на потолке свою точеную фигуру, упругие юные ягодицы и соблазнительные ямочки над ними, прошла на длинных ногах в коридор, нашла там на полу свою дорожную сумку