ЯТАМБЫЛ - стр. 32

– Морг у нас образцово укомплектован, – скучно обиделся светило.

– Вот именно, славный делами ты наш специалист. А давай-ка мы тебе с дюжину крепких санитаров подсобим, чтоб чужие не лезли, ни ухом, ни рылом, чтоб никакая такая, видите ли, птица ночью до середины клиники не допорхнула, а?

– Откуда ж, Паш, из запасной роты? Так там же одни запевалы. Бойцов нема, – вставил ненужно конкретное генеральский голос.

– Нам посторонних в клинике не положено, – возразил упрямый врач.

– А какие положены? Вспоминайте, вспоминайте с полным напряжением интеллектуального коэффициента. Может какие такие мелькали шкодливые, может хроменький с битыми стеклами затесался, может кто из больных знает второй неположенный иностранный? Лицо с высшим социальным новообразованием, астроном-телескопоман, планетарный доцент. Всех их давайте мне сюда, на мой острый карандашик. А, может, профессор – не дай бог какой вдруг и химик? – остро поинтересовался кожаный голос. – Ну, такой вполне дурень с ретортой или вредной примесью. А вдруг что расплещет среди страждущих? Или обожженный пятнами увлечения, или с чужеродным газовым запахом изо рта. Чего не бывает, – заскучал кожаный.

Встрял генеральский голос:

– Ориентировка то у нас слабая, Паша. Надо дивизию поднимать.

– Да-да, – как бы задумался Паша. – Посторонних им тут не положено, а мы положим, ох положим!

– Наши санитары учились в училищах по медицине. Многое могут, – тихо сказал профессор. – Их менять нельзя. Все равно сами уйдут.

– И наши многое умеют, – тихо подтвердил кожаный и добавил властно. – Но в соответствии с законом. Савельев! – вдруг заорал он диким голосом. – На опознание!

За стеклянной стенкой поднялся скрежет и шум. Петя подтащился к глазку, выцарапанному любознательным больным в крашеном стекле, и увидел картину.

Кожаный сдвинул три стула, на левый усадил Савельева, на правый указал генералу, который тот и занял, предварительно отдав честь и прочеканив шаг, а на центральный стул хитрый Павел осторожным движением установил вытащенную им из-за пазухи картонку с фотографическим портретом. Чертежник отшатнулся, фотография была как две капли воды похожа на нервного издерганного прохожего, маслом которого вместо куклы играла больная дочь.

– Ну те-с, батенька, гражданин Митрофанов, – с профессорским видом, заломив назад руки, прошагал мимо шеренги опознаваемых руководитель осмотра. – Кто из представленных лиц Вам знаком? И когда последний раз с ними встречались?

– Вот они, левый и правый, – сшельмовал профессор. – Сегодня и познакомились, сегодня и встретил. Очень приятно, – поклонился он.

– А Вы, я смотрю, забавник, – прищурился кожаный. – Не пора ли Вам самому в морг на опознание?

– В морге у нас тиф, – испуганно ответил профессор.

– Тиф в войсках выведен, как и часотка, – четко подтвердил генерал.

– Ну тогда давайте-ка прогуляемся на профессорский осмотр за компанию, больным вашим головки и зубки пересчитаем, по списочку, так сказать.

И Паша, как фокусник, вытянул из-под кожанки длиннющий белый свиток. А чертежник, собрав остатки сил, бросился к моргу.

На поиски понурого приземистого здания, в котором коченели несчастные, у Пети ушло с полчаса, сердце его в эти минуты часто билось, немного опережая пульс. «Успеть бы предупредить прохожего, чтобы тот остерегся», – бегала вместе с чертежником ясная мысль. Но понурое здание, особенно хранившиеся там в естественном холоде зимы отдыхающие от вечных забот, разочаровало чертежника до тошноты. Возле угловой деревянной пристроечки его сильно вырвало. На пристроечке виднелась полустертая кривая надпись: