Ясон - стр. 21
***
Океан. Февраль 1929 года.
Капитан по-прежнему сидел на румпеле и играл шкотами, ловя ветер. Кок мыл посуду в деревянном ведре с морской водой.
– А вот скажи, Федя, у тебя была романтическая любовь?
– Мне в Риге нравилась одна девушка. Но море мне нравилось больше, и я уехал. Я буду искать жену в Америке.
– Значит, не было у тебя, Федя, романтической любви. А у меня была… Катенька Валуева.
– А что, правда, любовь, как в романе? – заинтересовался капитан.
– Скорее, как в романсе: «он был титулярный советник, она генеральская дочь» … Нет, не прогнала она меня, конечно, но общего будущего у нас с ней быть не могло. А замуж она за князя вышла…
Кок зло выплеснул воду из ведра за борт и стал глядеть на пустой горизонт.
– А что было дальше? – потребовал капитан, и кок словно очнулся от сна.
– О чем это я? Да, про Катеньку… Так вот в июне двадцать четвертого года оказался я в Париже и встретил я там её. В гостинице у Сен-Мартена я скромненький номерок снимал. Она ко мне прямо туда заявилась. Говорит, в метро меня раз увидала на Трокадеро, когда делала шанж, потом знакомых обо мне расспрашивала, как меня найти. И нашла… Постарела она, конечно. И выглядела неважно: на чулках петли спущены, жакет потёртый… Говорит, еле живые тогда из Крыма вырвались. Потом промыкалась в Турции, в Сербии… А теперь жить стало совсем не на что. А у меня, как она слышала, здесь поместье в Нормандии? Ну, пришлось её разочаровать… Тут она и расплакалась. Говорит, как дальше жить не знает. Хоть в Сену кидайся. Если бы драгоценности свои из Петрограда сумела вывезти, хоть сейчас замуж бы вышла за богатого американца. Она же княгиня – по мужу, а американцы – они на титулы падки. Говорит, ей бы только бы приодеться и лоск навести, тогда можно было бы и в свет выйти. А там, держись, богатые американцы!
Кок тяжело вздохнул:
– Вот тебе и романтическая любовь, Федя! А я-то, дурак, возьми и ляпни: если только в драгоценностях твоё счастье, я тебе их достану! Чёрт меня за язык дернул! Воистину говорят, седина в бороду – бес в ребро!
Кок зло сплюнул за борт.
– А она? – подал голос капитан.
– А она, видать, только этого и ждала. Я знала, говорит, что ты мой рыцарь и ты меня спасёшь! И тут же, не сходя с места, стала мне рассказывать, как найти её драгоценности. Лежат они в дупле сосны рядом с её дачей. А дача – в Вырице. Это на юг от Петрограда вёрст шестьдесят. Чудаки люди! Надо же, додумались: в четырнадцатом году дачу там строить! Воистину, их, слепцов, Бог разума лишил! По её словам выходило, что сосна там приметная. В дупле – сверток с ридикюлем, а в нем – драгоценности. С собой тогда испугались на Юг везти, боялись, что в дороге всё отнимут. Думали, потом вернутся в Петроград после смуты. А в городских квартирах всё, что при обысках находили, отнимали. Поэтому и решила она на даче спрятать. Ну, думаю, поздно на попятную идти, придётся в Петроград катиться… Пятьсот франков мне на дорогу предлагала, вот, говорит, всё что у меня осталось. Я тогда гордо отказался, сам, говорю, справлюсь! А потом и призадумался: на какие шиши поеду? А уж поздно! Давши слово крепись!
Он убрал чистую посуду и ведро в рундук и хозяйским глазом окинул судно:
– А давай мы с тобой, Федя, такелаж починим, пока погода позволяет. Вот этот фал уже менять пора.