Ярость огня - стр. 12

Мы направили драконов по привычному маршруту на север. Добравшись до побережья, мы оставили территорию патрулирования далеко позади. Мои познания о Северном море были весьма разрозненны, но его обширные карстовые образования – особенно в восточном направлении, когда мы повернули к Новому Питосу, – сопровождали не хуже карт, которые мы изучали с тех пор, как возникла питианская угроза.

– Как много ты помнишь из «Аврелианского цикла»? – поинтересовалась я у Пауэра, когда берега Каллиполиса практически скрылись на горизонте. Аэла и Итер летели крыло в крыло на расстоянии тридцати футов друг от друга. На расстояние, на котором еще можно было докричаться до своего спутника.

Патрицианские верительные грамоты Пауэра включали в себя детство с репетиторами драконьего языка, на которых он обожал жаловаться.

– Слишком много.

– Отлично. Потренируй меня.

Пока мы мчались через Северное море, я выкрикивала строчки на драконьем языке, которые намеревалась произнести по прибытии, а Пауэр исправлял меня до тех пор, пока я не начала говорить идеально.

В конце концов, мы увидели то, чего ожидали: к нам направилась пара патрульных на драконах, похожих на наших, чьи белоснежные доспехи в цвет Нового Питоса переливались на солнце. Дракон породы небесная рыбка, настолько бледный, что выглядел практически серебристым, с длинными крыльями, казался неимоверно изящным по сравнению с огромным грозовым бичом, сопровождающим его.

Они стали первыми воинами питианского флота, которых я когда-либо видела на близком расстоянии.

Я взмахнула белым флагом, и мы начали снижаться, устремляясь к Арке путников.

ГРИФФ

Я проклинал большую часть своей жизни на Новом Питосе, в том числе и службу оруженосца. Но что я никогда не проклинал и что невозможно было пережить, не испытав безумного всепоглощающего восторга, так это полет.

«На что это похоже? – всегда спрашивала моя сестра Агга. – Опиши мне».

И я пытался объяснить на словах. Описать, как Северное море превращается в пласты серебра, а с волн спадает пелена тумана. Как ты ощущаешь, будто свет струится в твоих венах, словно драконье пламя. Как пробираешься сквозь густые джунгли карстовых столбов, вздымающихся из моря, что окружало Новый Питос, во всем своем зубчатом великолепии. Лес из карстовых колонн вокруг Нового Питоса был известен как Башни Моряка.

Башни Моряка, восторг драконов.

Ближайшие пять карстовых столбов к Новому Питосу, окружавших его со всех сторон, звались норчианскими клановыми карстами. Не существовало большего удовольствия, чем скользить по воздушным потокам между карстовыми колоннами на спине дракона: огибать громадные отвесные стены Туррета; перескакивать на лету через маленького горбатого Кнолла; петляя, проноситься между костлявыми руками Кракена и торопливо проскальзывать над лохматой Торнроуз, увитой разросшимися лианами. Но сильнее всего мне нравилась Наг, карстовый столп моего клана, чей нос был погружен глубоко под воду, а священные камни на макушке и арка под подбородком были достаточно широки, чтобы между ними мог пролететь дракон. Они – камни моего народа, и когда я сновал между ними верхом на Спаркере, не чувствовал себя проклятым. Я чувствовал себя счастливейшим норчианцем в мире.

Именно это я и пытался описать сестре, когда она задавала вопросы. Старался не рассказывать, каково это – видеть, как шахты полуаврелианцев оскверняют подножия наших карстовых колонн и опустошают их внутренности, о крохотных баржах внизу, что перевозят руду в главный порт. Они заставляли норчианцев добывать полезные ископаемые, чтобы вести свою жалкую торговлю. После объявления войны с Каллиполисом торговцы практически не отваживались иметь дело с Новым Питосом, и даже до этого лишь немногие смельчаки осмеливались проплыть мимо Башен Моряка.