Ярослав Мудрый. Русь языческая - стр. 29
– Ты что, белены объелся? Чего кричишь?
– Верни мать, отец!
Владимир Святославич встряхнул сына грузными руками.
– Забываешься! Отца поучаешь?! Да как ты смел, дерзкий мальчишка, на родителя рот раскрывать? Прочь с глаз моих!
Ярослав вспыхнул как огонь, норовил высказать отцу что-то злое, обидное, но с трудом сдержал себя и выбежал из палаты.
Это была его первая стычка с великим князем. Он влетел в свою опочивальню, ткнулся в подушку, и слезы выступили на его глазах. Ему жалко стало мать. Он видел и чувствовал, как она остро переживает нескончаемые измены отца, – страдает, мучается, осуждает и ревнует, но ничего с собой поделать не может. Она часто вспоминает свой отчий Полоцк, безмятежную жизнь, грубо нарушенную Владимиром.
Красивая и гордая княжна, воспитанная таким же гордым и вольнолюбивым отцом Роговолодом, человеком умным и глубоко образованным, грезила о возвышенной всепоглощающей любви, а получила взамен жестокого деспота, кой захватил ее силой и чуть ли ни на аркане привез в Киев.
Здесь, в богатейшем дворце, она чувствовала себя как в клетке и терзалась душой, и всё еще надеялась, что оставшиеся живыми полоцкие родственники, связанные со скандинавами, соберут войско и отомстят Владимиру за убийство ее отца и братьев. Но король Олаф не посмел выступить на Киевскую Русь.
Рогнеда долго не могла прийти в себя, а когда боль ее несколько притупилась, она нашла себе отдушину в воспитании детей. Но ни Изяслав, ни Всеволод, ни Мстислав не тяготели к наукам, предпочитая им дворовые забавы. А вот в Ярославе она нашла не только прилежного, но и страстного ученика, кой самозабвенно углубился в книги. Рогнеда с радостью наблюдала, с какой жадностью поглощает Ярослав древние пергаментные рукописи, как дотошно вникает в смысл написанного, многое запоминая наизусть, будь то светское сочинение или богослужебная книга.
Иногда Ярослав отрывался от книги и восторженно восклицал:
– Какие же мудрые люди! Какое богатство суждений, особенно в речах Цицерона. Он не придворный сочинитель римского властителя. Отнюдь! Его девятнадцать трактатов по риторике, политике и философии говорят о глубоких преобразованиях и новинах…
Шаг за шагом Ярослав становился первым книжником Руси.
И вот его разлучили с матерью.
«Отец поступил жестоко, он даже не позволил ей книги взять. Чем же матушка будет заниматься?» – обеспокоился Ярослав.
Он пришел в книгохранилище, отобрал несколько книг, тяжелых, облаченных в доски и кожаные переплеты, с золотыми и медными застежками и сложил их в довольно обширный сундук, обитый медной жестью.
«Поеду к матушке. Обрадую ее», – подумал Ярослав, но тотчас огорченно опустился на сундук. Никто его из терема не отпустит: по негласному правилу любой из княжичей не имел права уйти из дворца без ведома князя или дядьки-пестуна.
Пошел к Добрыне Никитичу.
– Собрался я мать навестить, Никитич. Да и книги ей привезу.
– Не дело придумал, княжич. Дождись отца.
– Но отец отбыл в Вышгород. Когда-то он вернется. Тебе, Никитич, решать.
– Не волен, княжич. Владимир Святославич особо наказал: никого к Рогнеде не допускать.
– Даже детей?
– Даже детей, Ярослав.
– Но ты же у меня добрый дядька, не зря тебя Добрыней зовут.
– Это я с виду добрый, а как на печенега пойду, злей меня на свете нет.