Ярче солнца - стр. 6
Мараи качает головой.
– Но только часть. А нам нужно думать о «Годспиде» целиком.
Я жду продолжения, а позади громко жужжит двигатель, сердце корабля.
– На «Годспиде» много проблем, уверена, ты заметил. – Она снова хмурится. – Корабль не очень-то новый. Ты знаешь о законах движения, а об энтропии тебе известно?
– Я… э-э-э… – Окидываю взглядом остальных корабельщиков. Все смотрят на меня в ожидании, но у меня нет ответа, который они хотят услышать.
– Все постоянно движется к более хаотическому состоянию. Состоянию беспорядка, разрушения, распада. Старший, – говорит Мараи, и на этот раз она не спотыкается о то имя, что я себе выбрал. – «Годспид» очень стар. Он разваливается.
Мне хочется возразить, но я не могу. «Жжж, бам, жжж» двигателя, отталкиваясь от стен, дрожит, словно предсмертный хрип. Закрывая глаза, я не слышу скрежета шестеренок и не чувствую запаха горячей смазки. Я слышу, как задыхаются две тысячи двести девяносто восемь человек. Вонь двух тысяч двухсот девяноста восьми гниющих тел заполняет мне ноздри.
Вот как хрупка жизнь на корабле, на котором живут поколениями: тяжесть всего нашего существования давит на сломанный двигатель.
Три месяца назад Старейшина сказал мне: «Твоя обязанность – заботиться о людях, а не о корабле». Но… заботиться о корабле и значит заботиться о людях. За спинами корабельщиков расположены главные панели управления, которые отвечают за энергию, распределенную на поддержание функционирования корабля. Если я разобью пульт за спиной Мараи, на корабле больше не будет воздуха. Если разобью другой пульт – не будет воды. Третий – света. Четвертый – выключатся датчики силы тяжести. Сердце корабля – это не только двигатель. Это вся эта комната и все, что внутри нее, – здесь бьется пульс жизни всех двух тысяч двухсот девяноста восьми человек на этом уровне и на том, что ниже.
Мараи протягивает руку, и второй корабельщик Шелби машинально вручает ей уже включенную пленку. Мараи проводит по ней пальцами, проматывая вниз, а потом передает мне.
– Только за одну эту неделю нам пришлось дважды проводить масштабные ремонтные работы в отсеке реактора солнечной лампы. Качество почвы опустилось значительно ниже среднего уровня, а система орошения продолжает протекать. Производство пищи уже больше года едва покрывает нужды, и вскоре начнется дефицит. Производительность труда за последние два месяца значительно снизилась. Поддерживать жизнь на корабле непросто.
– Но двигатель… – начинаю я, уставясь на экран, полный графиков с ползущими вниз показателями.
– Да пошел он в космос, этот двигатель! – рычит Мараи. Даже с остальных корабельщиков на мгновение слетают неподвижные маски, выдавая изумление от ее вспышки. Она делает глубокий, дрожащий вздох и сжимает пальцами переносицу. – Прости, командир.
– Ничего, – бормочу я, потому что знаю, она не станет продолжать, пока я не скажу.
– Наш долг, Старший, ясен, – продолжает Мараи резко, сдерживая себя. – Корабль важнее планеты. Если есть выбор между тем, чтобы улучшать жизнь на борту корабля, и тем, чтобы работать над двигателем, чтобы очутиться ближе к Центавра-Земле, мы должны всегда выбирать корабль.
Не зная, что сказать, сжимаю пленку в руках. Мараи редко показывает свои чувства и никогда не теряет над собой контроль. Я не привык видеть на ее лице ничего, кроме хладнокровного спокойствия.