Ярче солнца - стр. 22
В тот год, когда у нас было так много дождей – действительно ли причина была в научных исследованиях или систему орошения просто прорвало? В еде, которую доставляют по комнатам через стены, по меньшей мере два раза в неделю используют мясо, полученное химическим путем, – правда ли оно питательней или Док с учеными просто не могут иначе восполнить нехватку скота на всех?
Я начинаю понимать, почему Старейшина… впадал в такое отчаяние.
Вспоминаю звук двигателя. Пусть его энергию и используют на поддержание функционирования корабля, но все эти «бам» и «жжж»…
Это нездоровый звук.
Лишь перестав говорить, я понимаю, что она за все время не издала ни звука.
– Эми? – зову тихо.
Она смотрит мне в глаза.
– Получается… теперь мне можно разбудить родителей?
– Что? Нет! – тут же восклицаю я.
– Но… если мы все равно не долетим… если нет шанса, что мы долетим… почему нет?
– Мы еще можем долететь! Космос побери, дай мне хоть попытаться найти решение.
– А вдруг его сможет найти кто-то из замороженных? Там ведь и ученые есть, и инженеры, помнишь?
– Эми… нет. Мои люди справятся сами.
Она бормочет что-то, но у меня не получается разобрать.
– Что?
– До сих пор у них не особенно здорово получалось! Черт, Старший, сколько лет уже двигатель сломан? Дольше, чем ты живешь на свете! Может, десятки лет – или и того дольше!
– Перестань! – взрыкиваю я. – Только не ты! Я не хочу еще и от тебя слушать, что мне делать и как я ни на что не способен.
– Я не сомневаюсь в тебе! – бросает Эми. – Я просто говорю, что кто-нибудь с Земли, возможно, сможет найти решение!
– Ты просто говоришь, что нужно разбудить твоих родителей!
– Я не о них!
– Ты всегда о них! Нельзя разбудить твоих родителей только потому, что ты испуганная маленькая девочка!
Эми смотрит на меня с яростью, на щеках выступает гневный румянец.
– Может быть, если бы ты признал, что не способен исправить все на этом уродском корабле в одиночку, ты бы понял, что прямо у тебя под ногами полно людей, которые могут помочь!
Я понимаю, что она повторила это от злости – про «не способен», – но слова все равно ранят, будто в меня вонзили горячий нож.
– Ты не задумывалась над тем, что половина моих проблем из-за тебя? Если бы мне не приходилось носиться со «странной», может, у меня бы что-нибудь и вышло!
Как только слова соскальзывают с моих губ, мне тут же хочется схватить их руками и раскрошить в пыль.
Но я не могу.
Слова сказаны.
Я клялся Эми, что никогда не буду считать ее «странной».
Я был единственным на корабле, кто не оскорблял ее.
Был.
Эми откидывает голову, как будто слова ударили ее по щеке. Разворачивается на пятках и бросается в учебный центр – к гравтрубе, которая унесет ее от меня.
– Эми! – кричу я, кидаясь за ней. Она уворачивается, так что волосы падают ей на лицо, и пересекает порог. Я хватаю ее за локоть, разворачиваю и тяну обратно в Большой зал. Она вырывается, но по крайней мере не убегает.
– Прости меня, – начинаю торопливо. – Я не всерьез. Прости, прости, прости. – Снова тянусь к Эми, но она дергается, и я сразу опускаю руку.
Она не смотрит мне в глаза.
– Ты прав, – произносит она наконец, подняв взгляд на искусственные звезды и часто моргая.
– Нет, не прав, прости, ты не странная, это глупость.
Она качает головой.
– Я не о том. Ты прав, что… я боюсь, – шепчет она и вертит вай-ком на запястье, оставляя красный след.