Японская олигархия в Русско-японской войне - стр. 28

Тогда как Япония была охвачена стремительной модернизацией, в Китае не происходило почти никаких перемен. Некоторые выразители континентальной политики Японии, такие, как Фукузава Юкичи, Накаэ Темин и Ои Кэнтаро, изменили свои взгляды на Китай и Корею и начали настаивать на том, чтобы Япония приняла участие в проведении реформ в этих странах. Победа Японии над Китаем показала слабость Китая. Теперь, когда Япония стала колониальной державой, такие люди, как Фукузава Юкичи, утверждали, что Японии лучше присоединиться к Западу, а не объединяться с Китаем. Тогда Япония могла бы таким образом получить права и интересы на континенте и обеспечить себе территорию, достаточную для обеспечения своей национальной безопасности. Идея «дацу-А» (отбрасывания Азии), по словам Фукузавы, стала доминирующей среди «Тайрику-ронса» (континентальных активистов) в Японии. Та же самая идея была с готовностью применена к Корее. Корейский полуостров всегда считался «стрелой, направленной в сердце Японии». В то же время его рассматривали и как плацдарм для континентальной экспансии Японии. Все японские политики единодушно сходились во мнении, что, если Корея окажется под властью иностранной державы, это станет угрозой для безопасности Японии. Все они были заинтересованы в сохранении «независимости» Кореи, из-за которой Япония и начала войну с Китаем.

Результаты Китайско-японской войны, однако, не совсем удовлетворяли Японию. Сразу же после заключения мира в Симоносэки началась тройственная интервенция России, Германии и Франции. Это оказалось для Японии сильнейшим ударом. Ее национальная уверенность, возросшая в результате удачной войны, пошатнулась. Японцы поняли, насколько их страна зависит от западного империализма, когда у них отобрали полуостров Ляодун, «плод Китайско-японской войны». Все нация, включая императора, почувствовала себя униженной. Чтобы сдержать гнев народа, правительству пришлось просить императора издать вердикт, предостерегающий его подданных от проявлений ярости. На этом горьком опыте возрос новый национализм. Лозунгом дня стало «гасин сетан» – «нехватка возмездия». Такие люди, как Такаяма Тегью, Кимура Такатаро и Иноуэ Тецудзиро, подчеркивая уникальность японской культуры и нации, объявили о патриотизме нового типа, ориентированного на традиции, – ниппонсюги.

Другая группа, состоящая из таких националистических журналистов, как Сига Сигэтака, Миякэ Сэцурэй, Сугира Дзюко и Куга Кацунан, и националистического буддийского ученого Иноуэ Энрио, пропагандировали «кокусуисюги» (национальное чувство), требовавшее немедленного решения вопроса о несправедливом договоре, и стремилась противостоять волне вестернизации Японии. Токутоми Сохо, редактор (начиная с 1887 года) влиятельного журнала «Кокумин но Томо», редактор либеральной газеты «Кокумин Симбун» и сторонник «хейминсюги» (демократического либерализма и ответственного кабинета), теперь стал пылким националистом после горечи тройственной интервенции. В своей автобиографии он писал: «Не было бы преувеличением заявлять, что мою судьбу определило возвращение полуострова Ляодун. После него я духовно переродился. Япония была вынуждена подчиниться воле иностранных держав исключительно в силу своей слабости. Я понял, что в отсутствие силы справедливость и мораль ничего не значат»