Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - стр. 19

Трубецкой вряд ли был знаком с современной ему японской историографией или общественно-политической мыслью. То, что было написано позже, он и подавно не мог читать. Однако, любому, изучавшему эти проблемы, не может не броситься в глаза точность его формулировок: «Изучая свою историю, этот народ оценивает ее тоже с точки зрения природного европейца: в этой истории все, что противоречит европейской культуре, представляется злом, показателем косности и отсталости; наивысшим моментом этой истории признается тот, в который совершился решительный поворот к Европе; в дальнейшем же ходе истории все, что бралось из Европы, считается прогрессом, а всякое отклонение от европейских норм – реакцией. Постепенно народ приучается презирать все свое, самобытное, национальное». «Отсчет ведется от западноевропейской цивилизации, – развил его мысль много лет спустя Л.Н. Гумилев, – и степень совершенства иных культур определяется похожестью на европейцев»[30]. Японская историография знала приливы и отливы как шовинистического национализма, так и мазохистского космополитизма. А в этой стране ни историография, ни философия никогда не были только сугубо академическими, кабинетными занятиями. Они как точное зеркало отражали происходящие в обществе процессы. И, конечно, одними из первых реагировали на вызовы глобализации, которые «цивилизованный мир» периодически бросал Японии.

Что же это были за вызовы?

Римская глобализация Японию не затронула. Древний Китай был слишком самодостаточен, чтобы территориально расширяться за естественные границы восточного побережья, хотя Япония не одно столетие была духовной провинцией Pax Sinica в том, что касалось «китайской учености». От испанско-португальской, католически-иезуитской глобализации Япония закрылась в начале XVII в., при первых сёгунах династии Токугава, всерьез опасаясь за свою политическую и экономическую независимость. Тогда сил «закрыться» у нее хватило. С Pax Britannica получилось по-другому. Европейские державы и США, представлявшие «цивилизованный мир», – я приравниваю его к Pax Britannica на основании цивилизационной и идеологической общности, а не единства конкретного «силового центра» – «открыли» Японию силой. С ними она пыталась сосуществовать и даже сотрудничать, но, так и не добившись равенства в «клубе великих держав»[31], в итоге вступила в смертельную схватку.

В результате второй мировой войны – фактически же, по экономическим показателям и последствиям, в результате первой – Pax Americana принял эстафету глобализации у Pax Britannica. В 1945 г. он победил Японию и включил ее в себя как зависимую территорию, которая со временем смогла подняться до статуса младшего партнера метрополии. С размыванием национальных и государственных границ «силового центра» – это одна из главных особенностей всего послевоенного этапа глобализации – японская правящая элита органично вошла в его состав. Так что сейчас Япония в равной степени является и субъектом, и объектом глобализации.

Два слова о современном «силовом центре». Ему бы подошло название «мировое правительство», если бы оно не было так опошлено и скомпрометировано конспирологически озабоченными людьми, видящими за всем «заговор» – жидомасонов или просто масонов, коммунистов, банкиров, исламистов, а в последнее время глобалистов. Однако, для правящих элит крупных и влиятельных стран всегда было характерно стремление если не к сотрудничеству, то хотя бы к координации своих действий, особенно в случае борьбы с общим врагом. Есть удачный термин «сговор элит», но он относится скорее к прошлому – к эпохе Священного Союза, созданного на Венском конгрессе в 1815 г., антигерманского «сердечного согласия» начала XX в. или антигитлеровской коалиции. Сначала это был союз монархов, потом премьеров, маршалов и дипломатов, к которым затем добавились разного рода тайные советники и банкиры, а в новом XX в. «золотые перья» ведущих газет мира.