Янычары. «Великолепный век» продолжается! - стр. 11
Господин Ривери недовольно сопел, меряя шагами край поля, и это недовольство вовсе не относилось к работавшим рабам, хотя могло бы, те едва двигались. Он размышлял, чем могла не угодить своему дяде Эме, если тот, прежде очарованный ее красотой и умом, вдруг отказался от покровительства племяннице. Это плохо, потому что Мартиника не так велика и подпорченная репутация здесь означает конец надеждам на замужество.
И все же, если бы дочь сейчас показалась на другом краю поля, отец забыл бы свое недовольство. Он любил Эме и откровенно скучал без своей хорошенькой, умненькой девочки, взявшей все самое лучшее от матери и отца.
У Эме синие, как небо, глаза, темные пушистые ресницы, алые губки и нежный овал лица. Конечно, не стоило отправлять малышку одну через океан, но шурин написал, что на Мартинику отправляется нотариус мсье де Роже, которого Ривери неплохо знал по делам на острове, теперь он вознамерился перебраться в Сен-Пьер окончательно, в Париже стало слишком опасно. Еще на Мартинику возвращалась мадам Валлет, весьма почтенная дама, гостившая у сына в Нанте.
Но любые сопровождающие ничто против штормов и бурь.
Господин де Ривери заметил, как к нему спешит слуга. Сердце дрогнуло, у слуги был весьма довольный вид. Это могло означать только одно: в порт Сен-Пьера пришло, наконец, судно, которого так долго ждали, прибыла его дочь Эме.
Плантатор поспешил навстречу, старательно усмиряя шаг. Никто не должен видеть его не только бегущим, но и просто спешащим, это немедленно вызовет дурные слухи и даже посеет панику. Ривери заставил себя остановиться и строгим взглядом окинуть ближайший ряд рабов, собиравших кофе. Это растение завезли на Мартинику не так давно, оно прекрасно прижилось, давало отменный урожай на склонах Мон-Пеле и неплохо кормило владельца плантации.
Сами склоны хотя и выглядели странно, не зря Мон-Пеле означает Лысая гора, но почву имели самую плодородную, какую господину де Ривери довелось видеть в жизни. Все понимали, что Мон-Пеле просто вулкан и его склоны покрыты вулканическим пеплом, следовательно, в любой день может произойти катастрофа, даже сам Ривери каждый год давал слово, что соберет урожай и переедет куда-нибудь подальше от этой выдыхающей серу горы.
Но за одним урожаем следовал другой, и так тянулось из года в год.
– Господин, – склонился перед хозяином чернокожий слуга, – мадама просит вас поспешить на ужин.
– Пришло какое-то сообщение?
Как же глупы эти слуги независимо от цвета их кожи! Никак не может запомнить, что не «мадама», а «мадам». И никогда толком не скажет все, что нужно, сразу, вечно из него клещами приходится вытаскивать.
– Сообщение? Нет, сообщения нет. Только сообщение, что надо торопиться на ужин, ягненок уже готов, и гости скоро прибудут.
– Какие гости?
Ривери старался не злиться, но это плохо получалось. Его экономке Марианне, приславшей на плантацию это наказание, следовало бы черкнуть два слова, но следовало признать, что женщина считала письмо почти дьявольским занятием. Вот расходные книги – другое дело, в них цифры и толковые записи, а все остальное от нечистого.
– Соседи, – неопределенно махнул рукой слуга.
Хозяин уже шагал в сторону дома, крикнув управляющему, чтобы присмотрел за рабами. Ривери был зол на всех и всё: на бестолкового слугу, на рабов, не желавших трудиться, управляющего, который не смог заставить их это делать, бестолковую экономку, на жару, на гору, запах серы от которой не давал дышать, на себя за то, что не уехал в прошлом году подальше от этого огнедышащего монстра, даже на дочь, которая все не прибывала. И на соседей, так некстати заявившихся в гости.