Янтарь рассеивает тьму. Асдэм - стр. 53

У Бога Войны и Разрушений были средней длины волосы, зачесанные назад, крепкое телосложение, медового оттенка кожа и привлекательное лицо человека не старше тридцати лет. Его скулы были острыми, а глаза тигра смотрели пристально и внимательно. Подвернутые рукава серо-белой рубашки, заправленной за широкий пояс коричневых штанов, были в пятнах краски, и они обнажали предплечья, намекая на легкомысленный нрав хозяина. На одной из рук красовался рисунок в виде языков пламени и сверкало обручальное кольцо.

Переродившись в бога, дядя Кая стал чуть выше и поэтому сейчас смотрел на Люциана сверху вниз. Его губы были плотно сомкнуты, а поза казалась настороженной: он всем своим видом демонстрировал, что не доверяет Люциану. Владыка Солнца всегда был подозрителен к чужакам – Люциан усвоил это, еще когда находился в теле Элеоноры, – зато к близким относился заботливо и очень любил Кая.

Фельсифул шагнул вперед и встал так близко к владыке Луны, будто они были быками, собравшимися бодаться друг с другом.

Люциан не дрогнул и спокойно сказал:

– Рад знакомству с вами.

– Он мне кого-то напоминает, – обратился Фельсифул к Хаски.

– М-м… даже не представляю.

– Вре-ешь. Дай хотя бы подсказку.

Хаски лукаво улыбнулся:

– Обратись с этой просьбой к племяннику.

– Пф. – Фельсифул поморщился, словно мысль о племяннике его раздражала, а затем отступил и поклонился Люциану. – Прошу прощения за мою неучтивость, я тоже рад знакомству.

Люций ответил на поклон, словно никаких престранных речей и действий не было.

– Значит, вы нынешний владыка Луны? – Фельсифул завел руки за спину. Его плечи распрямились, и величественное божество стало казаться недосягаемым. – Наслышан. С тех пор как вы взошли на трон, Лунные земли начали процветать. Не думал, что это заслуги столь молодого человека. Могу я поинтересоваться, сколько вам лет?

– Девятнадцать.

– Так и думал. – Фельсифул улыбнулся, отчего его лицо озарилось, стало дружелюбным и приятным. – Еще раз прошу меня простить. К чужакам я отношусь настороженно, особенно к заклинателям, приходящим в Асдэм. Вы ведь понимаете, за чем они сюда рвутся?

– Да. Понимаю. Я бы тоже беспокоился, если бы к моему другу присоединился тот, кто пришел за наживой.

– О-о, так вы считаете нас друзьями? – Хаски демонстративно закинул руку на плечо Фельсифула.

Люциан неловко почесал кончик носа и пробурчал:

– Простите, если ошибся…

Фельсифул хмыкнул, жестом велев не переживать об этом. Он стряхнул с плеча руку Хаски и пригрозил:

– Если не хочешь сгореть заживо, лучше не закидывай на меня свои лапы.

– Какой жестокий! – Хаски притворился расстроенным и затянул свою обычную душевную песнь: – Мои чувства никто не ценит! Так прискорбно! Мне совершенно не с кем поделиться теплом и не от кого получить объятий. Те, к кому я иду с раскрытой душой, – отворачиваются, те, кому хочу помочь, – не принимают мою доброту! Как сложно быть хорошим среди злых… как печально… – Хаски своим голосом передавал такую боль, что у Люциана сжалось сердце и он даже почувствовал вину.

– Не слушайте этого болтуна, – строго сказал Бог Войны. – Вас наверняка предупреждали, что Хаски абсолютный врун. Не стоит верить его речам, иначе он может склонить вас к недоброму.

Люциан сморгнул наваждение и перевел взгляд на Хаски, который с таким грустным видом созерцал озеро, словно собирался в нем утопиться. Не верить его речам было сложно, потому что печальному образу в тот момент соответствовало все: от интонации до поведения. Люциан не стал утешать Хаски только потому, что ему не один раз говорили о его лживой натуре, хотя в душе хотелось посочувствовать страдальцу.