Яма - стр. 65
– Сцепи руки, чтобы я могла на них опереться.
– Зачем? Что ты собираешься делать?
– Не задавай вопросов. Просто помоги мне, Сережа.
Раздраженно выдохнув, сделал, как она просила. Кузя уперлась одним коленом в его сцепленные руки. Чуть потянулась, для устойчивости вцепилась в водоотлив, замерла на мгновение и, наконец, громко постучала.
Град краем глаза видел, как в распахнувшееся окно высунулась патлатая голова совсем «зеленого» пацаненка.
– Николя? Коля, ты? Я, блин, чуть не обоср*лся... Что здесь делаешь? Когда приехала? – зачастил мальчишка ломающимся голосом.
– Санки одолжишь? – все, что спросила Ника.
– Ты чё, с дуба рухнула? Три часа ночи!
– С черешни. В одиннадцать лет. Так санки дашь?
– Ты свои не можешь взять? Это прикол новый, что ли?
– Не будь таким глупым, Васятка. Я не могу пойти домой. Мама меня потом не выпустит.
– А-а-а, – протянул важно, с понимание. – А с кем ты? – выглянул. Оценив крупную темную фигуру Града, присвистнул. – Понятно… Пошла все-таки по наклонной. Созрела девочка.
– Выходи уже давай, – проигнорировала его замечания Кузнецова. – Все равно не спишь же, знаю. В стрелялки свои валишься.
У сарая, к которому Ника прекрасно знала дорогу, тощий и сутулый сосед важно представился Граду Василием. Пожал руку. Спросил сигарету.
– Какие сигареты? Ты что, курить начал?
– Да нет, – промямлил подросток, смущенно откидывая длинную челку. – Это я так… Для солидности.
– Даже не вздумай пробовать. Доложу отцу.
– Тогда я твоему доложу про этого качка, – и тут же с опаской глянул на «качка». – Ладно. Не расскажу. Пошутил я.
– Давай уже санки, – поторопила его Кузя.
– Вот. Бери. Только смотрите, осторожно. Я днем съезжал, чуть зубы себе не выбил. Накатали, жуть как скользко. Чистый лед.
– Васятка, не учи ты ученого. Справимся.
Град не был так же уверен. Смотрел на потертое транспортное средство с подозрением. А когда увидел горку, по которой им предстояло съезжать, попросту офонарел. Ею оказалась обычная вершина, с хвойными деревьями и кустами. Накатанной и вычищенной являлась только тропинка, петляющая среди этой поросли, как будто изначально ее прочертил кто-то невменяемо пьяный.
Ночь. Лес. Снег. Собачий холод.
Кузя явно не дружила с головой. Но не ему же ее лечить и воспитывать. Или ему?
В гору поднимались минут пятнадцать. А потом, с безумной скоростью, неслись вниз целую вечность. Ника визжала и кричала. Града моментами тоже подмывало орать. Но не было возможности. Приходилось следить за направлением этих долбаных санок. Кочка, углубление, и они уже смещались в бок. В некоторых местах, по непонятным причинам, та или иная сторона скользила сильнее, провоцируя заносы. Но настоящий водоворот ощущений подступал от живота к горлу, когда на выступах их, будто с трамплина, резко выбрасывало вперед.
Прижимал Кузю так крепко, как только мог. Фиксируя по бокам руками и коленями. Во время этого безумного спуска ее миниатюрные строение и рост служили бескомпромиссным плюсом.
В конце дистанции санки в очередной раз чрезвычайно высоко подскочили, и они оба все-таки вывалились на снег.
На миг в лесу возникла полнейшая тишина.
Потерев ушибленное бедро, Ника нарушила ее протяжным стоном. А затем, к удивлению Градского, начала громко и долго хохотать.
Он с легкостью повторил ее эмоциональную реакцию. Ощущая внутри себя величайшее чувство восторга, непередаваемой радости и непривычной легкости. Наперекор гормональному выбросу, который, как правило, приводил в действие совсем другие механизмы, Град смеялся. По-настоящему. Искренне.