Якудза (сборник) - стр. 104

– Но я в замешательстве, отец. Как я, слабая женщина, смогу вырастить цветок сакуры в башке тупого цунэбито?

Сихан коротко рассмеялся, на секунду растянув тонкогубый рот в подобие улыбки, но сразу же его лицо снова стало непроницаемой маской.

– Не называй меня отцом. Ты же знаешь, что у куноити нет ни отца, ни матери. Твои родители – Организация. А как вырастить…Ты помнишь, что такое ниндзюцу дайхи сэйсинтоицу сююиккан?

Александра едва заметно побледнела.

– Помню, сихан, – сказала она.

– И ты помнишь, с чего начинать тренировки?

Александра едва заметно кивнула.

– Тогда иди и приступай немедленно. Завтра я уезжаю в Токио с докладом для кумите, хотя особо докладывать и нечего. Не думаю, что он даст тебе много времени, чтобы закончить то, что я поручил Яма-гуми. Ты понимаешь, что теперь и это поручение тоже предстоит выполнять тебе?

Александра кивнула снова.

– Он будет задавать вопросы. Что ему можно рассказать?

– Все, что хочешь. Даже если он попытается рассказать о нас кому-либо, все равно ему никто не поверит. Иди.

– Простите, сихан.

– Что еще?

– А что будет с Яма-гуми?

Лицо сихана окаменело, что казалось невероятным – как может еще больше окаменеть бесстрастный камень? Но тем не менее…

– Завтра я отправлю его в Москву с особым поручением… Скорее для того, чтобы его мозги слегка проветрились. Дальше будет видно.

Александра едва заметно улыбнулась и поклонилась.

– Благодарю за доверие, сихан.

– Не стоит благодарности. Иди.

Витек открыл глаза. Над его головой нависал квадратный черный потолок. С потолка стекали вниз такие же черные стены. Из центра каждой стены вылезали чешуйчатые металлические лапы, сжимающие в длинных острых когтях факелы с очагом тусклого света внутри.

В этой комнате не было статуи дракона. Да и вообще это было другое помещение – более маленькое и душное, чем-то похожее то ли на тесную кладовую, то ли на тюремную камеру.

Не особо приятно было бы проснуться в полной тишине и в эдакой обстановке, но Витьку было абсолютно все равно, где просыпаться. Сейчас ему было просто хорошо на душе. Хорошо и легко, независимо от того, где он, зачем он здесь и что его ждет в дальнейшем. Когда тебе действительно хорошо, ты не задаешься такими дурацкими вопросами. Ты воспринимаешь действительность такой, какая она есть, и единственное желание владеет тобой – чтобы это состояние продолжалось как можно дольше.

Прикрыв глаза, он уставился в чернильный потолок, и умиротворенно-плавные сцены потекли перед его глазами.

Вот он совсем маленьким на речке удит рыбу с отцом, а отец смеется и что-то рассказывает, размахивая руками.

От неловкого движения удочка падает в воду, отец бросается за ней, вылавливает за поплавок, вытаскивает на берег. А потом, когда он, продолжая смеяться без особых причин, просто от хорошего настроения, вытряхивает из сапог воду, на траву из широкого голенища вываливается приличных размеров щуренок. Кроме этого щуренка, кстати, они в тот день ничего не поймали. Да и эту случайную добычу отпустили домой, в реку. И от этого было тогда еще веселее.

«Странно, – лениво проплыла мысль. – Это ж сколько лет-то прошло? Я уж и забыл все давно. И с чего это вспомнилось?»

А в голове чередой всплывали новые воспоминания.

Вот он в парке смотрит на огромного гипсового медведя и не может понять, как это медведь так долго стоял неподвижно, чтобы с него могли слепить статую? А отец объясняет, что мишку могли сначала сфотографировать или вылепить по памяти. А как это «сфотографировать»? И отец объясняет, что есть такое устройство…