Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии - стр. 30

Мы узнали, что где-то в полесье Минской губернии имеется благодатный город Мозырь, что в Мозырской гимназии принимают всех обиженных судьбой, в особенности хвалили тамошнего директора гимназии Михаила Макаровича Изюмова. Мы соединились с компанией таких же неудачников, как мы, и на балагуле168 поехали туда. С нами ехали великовозрастные бывшие ученики житомирского раввинскаго училища, провалившиеся на экзаменах в житомирской гимназии.

В Мозыре мы узнали, что гимназия настоящая классическая169Мы с Соболем явились к директору Изюмову. Изюмов стал меня спрашивать по истории. Мои знания оказались не особенно солидными, но, по-видимому, его тронули наши рассказы о мытарствах, перенесенных нами, и он согласился принять меня и Соболя не в пятый, а в четвертый класс, с тем, чтобы весною мы держали экзамены по греческому языку за два класса – за третий и четвертый.

Значительный процент учащихся гимназии составляли дети лиц духовного звания. Польских детей было очень мало, а евреев человек восемь. Директор гимназии относился ко всем ученикам одинаково корректно. Часто он обращался к мозырским евреям, указывая на пользу образования и на желание правительства видеть в гимназии побольше евреев.

К сожалению, евреи не шли навстречу этому желанию. Еврейская масса – нищая, темная, забитая – еле-еле влачила свое жалкое существование и не помышляла об образовании. Детей местных евреев в гимназии не было.

Еврейское население Мозыря занималось мелкой торговлей и ремеслами. Культурно-просветительных учреждений, конечно, не было. Казенным раввином был Рафаил Кугель170, отец известного публициста, редактора журнала «Театр и искусство» Александра Рафаиловича Кугеля171Раввин старался о насаждении образования среди евреев Мозыря. Добродушный, толерантный, он был связующим звеном между ненавидевшими друг друга отцом протоиереем Тарнопольским172 и католическим ксендзом. Я часто бывал в гостеприимной семье Кугеля.

Зимою Мозырь засыпал, и, лишь с открытием навигации по реке Припяти, население оживало. Пароходы курсировали между Пинском и Киевом. Мозырь до такой степени был заброшен, что даже летом туда не заглядывали ни бродячие труппы, ни артисты. Когда я перешел в шестой класс, то поселился в польской семье Годецких. Готовил во второй класс их племянника. На Рождество и Пасху я ездил в деревню Ширеки, недалеко от Мозыря, к родственнику моего ученика помещику Доливо-Добровольскому. Отношения между помещиком и крестьянами были крайне враждебные. Помещики не могли мириться с новыми порядками173, в особенности с тем, что они должны были являться по требованию волостного суда. Самолюбие их много терпело от отношения к ним волостных старшин и писарей, которые старались «досаждать» бывшему барину, уязвлять его самолюбие. Живя у Доливо-Добровольских, я проникся польскими тенденциями. На помещиков-поляков смотрел как на мучеников. Возможно, большое влияние на мое мировоззрение имели, к стыду моему, красивая паненка Мальвина и пани Филомена, жена Доливо-Добровольскаго, изящная молодая женщина.

У Годецких я жил до окончания гимназии. Учился сначала очень хорошо, получал награды, а затем стал больше заниматься чтением и, считаясь первым учеником по словесности, пользовался особенным расположением директора Изюмова.