Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии - стр. 22
Еще один экземпляр книги «Я. Л. Тейтель. Юбилейный сборник: 1851– 1931» из собрания фондов РГБ содержит на втором титуле экслибрис с латинскими инициалами А. D. – Anno Domini. На экслибрисе изображена горящая свеча, как символ просвещения, и внизу написано первое слово «Anno…». Автором экслибриса являлся киевский художник, режиссер и хореограф Н. М. Фореггер фон Грейфентурн, создавший в 1911 г. экслибрис для библиотеки И. Дейча, известного киевского врача-физиотерапевта, изменив в последствие лишь инициалы отца на сына, писателя и переводчика А. И. Дейча (1893-1972). Под экслибрисом на титуле воспоминаний Я. Л. Тейтеля расположена дарственная надпись Е. К. Дейч, вдовы писателя, Государственной библиотеке им. В. И. Ленина: «В отдел литературы русского зарубежья Российской Государственной библиотеки с добрыми пожеланиями и признательностью дарю эту книжку из библиотеки Александра Иосифовича Дейча (1893–1972). Дата: 11 ноября 1999 г.». Эта дата почти совпадает со 149-летием со дня рождения Я. Л. Тейтеля. Дейч, автор переводов и книг о творчестве Генриха Гейне, в 20-е годы неоднократно бывал в Германии. С Тейтелем он мог познакомиться еще в дореволюционные годы в Киеве в доме отца, где собиралась еврейская интеллектуальная элита. Возможно, что именно юный Дейч был среди тех студентов в холодной киевской квартире Тейтеля, кому он диктовал свои воспоминания. Увы, сквозь призму времени проследить судьбы книг, как и жизненные пути их владельцев, удается не всегда.
И, наконец, издание «Jacob Teitel. Aus meiner Lebensarbeit. Erinnerungen eines jüdischen Richters im alten Russland» – немецкий перевод парижского издания 1925 г., вышедший в 1929 году в издательстве I. Kaufmann в Берлине. В РГБ хранится экземпляр с надписью Павлу Милюкову131, который был подарен русскому политику в Берлине в квартире Тейтеля. По всей видимости, к этому времени экземпляры русскоязычного издания 1925 г. у Тейтеля уже закончились, и Милюкову досталась книга воспоминаний на немецком языке. Подарок сопровождается свойственным автору природным ироничным посвящением: «С большим удовольствием дарю эту книгу глубокоуважаемому Павлу Николаевичу. Искренне сомневаюсь, будет ли он читать ее и если да, то доставит ли чтение ему удовольствие. С сердечным приветом Я. Л. Тейтель Berlin Kaiserallee». Сравнение этого адреса с адресами, указанными в ряде других дарственных экземпляров – например, книги Тейтеля в фондах библиотеки Еврейской общины Берлина, а также с комплексом архивных документов ГАРФ позволяет сделать вывод о домашнем адресе Тейтеля в Берлине в 1928–1932 гг.: Kaiserallee 207132Очевидно, что в РГБ книга попала из архива Милюкова.
Как видим, не только автор, но и его детище, книга воспоминаний, имела удивительную судьбу: она кочевала по городам и странам, частным и государственным библиотекам, антикварным развалам, полкам идеологических структур и общественных организаций, против таковых силой слова сражающихся. Она неизменно оказывалась в руках людей неординарных, ярких, увлекающихся и, подобно эстафете, передавалась новым поколениям.
Немецкий перевод книги мемуаров Тейтеля, опубликованный в 1929 г. в Берлине, однако, не является точным переводом русскоязычного издания 1925 г. Перевод на немецкий сделал друг Якова Львовича, блестящий переводчик и литературовед Элиас Гурвич, сократив при этом текст ряда глав. Казалось бы, между двумя изданиями – русским и немецким – прошло всего лишь четыре года – срок совсем небольшой, но для общественно-политической ситуации того времени и для жизни русско-еврейской эмиграции именно эти четыре года маркируют перемены в ситуации в Германии. Жизнь русского Берлина после 1925 г. начинает замирать, колония разъезжается во Францию и в другие страны Европы, США и далее везде. Эмигранты продолжают активно публиковать свои воспоминания, но детали событий уголовных историй в Самаре или аграрных дел в Саратове новому поколению эмиграции уже малоинтересны. На повестку дня выходит актуальный вопрос долгосрочного проживания в чужой стране и в иной культурной традиции. Тейтель в это время активно занят поиском средств для спасения русско-еврейских беженцев на чужбине. Времени на работу над новыми мемуарами у него не было. Один из друзей Тейтеля вспоминал ответ Якова Львовича на его вопрос: «Какая теперь Ваша программа деятельности?», заданный Тейтелю в конце 30-х годов. Ответ был с присущей Тейтелю самоиронией: «Что ж… Еще лет пять поработать, года два на приведение в порядок мемуаров, а потом – надо же когда-нибудь и пользоваться жизнью». И залился своим добрым смехом»