Йагиня. Тайный Дар - стр. 94
Я поняла, откуда взялись рассказы об отрезанных частях тела, которые оказывались на месте, стоило только путникам в забытьи покинуть графство. Увы, границы Менферы держали только ее обитателей – тех, кто родился на этой земле. Те, кто успели – вскоре разъехались, и их нельзя за это винить.
Однако еще одним ужасным открытием стало для Агриппины то, что наутро, когда к людям возвращался разум и память… Они возвращались не полностью. Частица души после однажды услышанной песни сирина утекала в Навь. Мало-помалу, подданные графства Менферы превращались в навий, духов смерти, и с каждым днем их становилось все больше и больше.
- Сейчас нави наводнили практически всю территорию графства, а оно огромно, - печально завершила свой рассказ старушка, - К счастью, они опасны только ночью. А сюда их не пускает, видимо, присутствие Природной магини.
- А то, что мы видели в комнате графа… - начала я.
- Граф оказался единственным, на кого не действует пение сирина. На его глазах теряли память и сходили с ума от ужаса один за одним все его люди. Селяне и верные вассалы рекой стекались к замку, под защиту к своему хозяину, вместе с детьми и стариками, которые, в силу природной слабости становились безумными и умирали раньше всех. Матери смотрели на то, как от ужаса умирают грудные дети, которые потом, ночью, превращались в маленьких навий и выпивали жизнь своих родителей. Графиньюшка наша держалась очень долго, наравне с мужчинами. Долго мучилась перед смертью.
- Когда она умерла? – спросил чародей.
- Уж год, как, - сообщила Агриппина, - Но Навь почему-то не принимает ее. Каждую ночь она становится призраком, готовым уйти в Навь, но что-то мешает. Сдерживает. Наверно, та самая малая доля крови светлой волшебницы.
- Если год, как умерла, то… - начала я, думая, как бы поделикатнее спросить о трансформации тела Тэи, но бабуся Агриппина поняла и опередила меня.
- Удивительно, но с телом ее ничего не происходит. Как будто жива. Трупное окоченение было – и прошло. Лежит в опочивальне графа и кажется еще краше, чем была в жизни. А ночью становится призраком. Но призраком, который спит. Потому как грудь ее вздымается и иногда она говорит во сне. А днем даже не дышит.
- Что говорит? – спросил оборотень.
- Просит воды, говорит, что жарко, душно. Зовет мужа. Он итак ни днем, ни ночью не отходит от нее. А она говорит каждую ночь, не открывая глаз, что умирать – очень страшно. И тогда граф плачет.
Старая женщина не выдержала под конец, и тоже заплакала.
Однако чародей не был настроен к сантиментам.
- Что же, вы, сударыня, даже не попытались Слово обойти? – спросил он. - Ну сами не можете, но ведь могли журавлика с просьбой о помощи послать…
Одним словом – мужчина. Но с другой стороны – он прав. Мне духу не хватило бы упрекнуть рыдающую старушку, но в словах мага было рациональное зерно.
А бабуся, на удивление, совершенно не обиделась на откровенный упрек, прозвучавший в голосе оборотня.
- Как же не пыталась, - вздохнула она, - Чего я только не делала. А все одно – магичить не могу, и границы графства меня не выпускают. Не знаю уж, отчего так. Когда журку складываю – только взлетает и тут же прахом рассыпается. А императорские маги с проверкой приезжают – слова не могу сказать. Как будто немею.