Ядовитое сердце - стр. 4

Тем больше Дуччо ставил на свои реформы, что владения Арто, где консервативный грабеж подданных продолжается не одно столетие, напрямую граничат с владениями его семьи: такой контраст придаст вес аргументам Марацци в пользу необходимости снижения налогов и объявления больших свобод простому сословию. Конечно, Иоанн может возразить, ведь род Арто много лет живет по старому закону, а бунта среди их людей не зреет, но, ответит Дуччо, род Арто славится своей жестокостью по отношению к подданным и тайными знаниями, отчего главенствующего ныне Августа считают колдуном, как его отца и деда, и попросту боятся перечить ему.

Облака, ленно текущие по небу, то заслоняли собой яркое летнее солнце, особо не согревающее, впрочем, то неожиданно сползали с него, каждый раз ослепляя Дуччо. От практических мыслей он перешел к простым мальчишеским мечтаниям, размышляя, наконец, не о будущем и чести семьи, но о своем личном. Прилично навоевав в свои двадцать лет, став сокрушителем легионов Галлия, Львом, можно подумать о невесте и свадьбе.

– Стоп, – выкрикнул Дуччо, спугнув не ожидавшую подвоха от неопдвижного предмета птицу, усевшуюся на окно, – каждый Марацци женится не ранее тридцати, а до того отстаивает честь семьи доблестью и отвагой на поле боя. Прочь, низкие мысли! Прочь! – Слишком часто Дуччо стал в мечтах своих сворачивать с уготованного ему пути. – Слово идет сразу после мысли, а действие – после слова! Лишь подумав не так, уже можно почти предать семью! Как же мне после называться главой славного рода, коли сам себя смущаю я порой? Это недостойно Марацци! Недостойно сына марацци! Где перстень, где мой перстень?

Он спешно пошарился мошне и извлек золотой перстень с небольшим рубином, какие глава семейства вручает каждому Марацци, прошедшему первый серьезный бой. На части перстня, опоясывающей палец снизу, находится тонкой работы гравировка, повторяющая слова девиза семьи:

– “Честь и благородство превыше всего”, “Честь и благородство превыше всего”, – стал повторять Дуччо, словно молитву, семейный девиз, сжимая в руках перстень, надеясь прогнать мысли о женитьбе.

Молитвы прервал резкий стук в дверь, от которого Дуччо вздернул и чуть не выпустил заветную реликвию из рук.

– Господин Дуччо! – раздался крик из-за двери. – Вас зовут ко столу, прочие уже собираются! – поспешила объяснится владелица тонкого, но мягкого и очень громкого голоса.

– Скоро спущусь, передайте господину Арто.

Удаляющиеся вглубь коридора шаги подсказывали, что служка услышала Дуччо и пошла докладываться хозяину. Каждый раз, когда речь заходит об Августе, средний сын Марацци забывает о глухоте и слепоте оного. Вот и в этот раз Дуччо вздрогнул от сильного стука и крика, характерного для всех слуг старшего из Арто.

***

Этикет обязывал дворян выглядеть соответственно их положению в обществе, однако где бы взять Дуччо парадный дублет, направляясь с полей сражения прямиком домой? И оружие полагалось иметь при себе на приемах и празднествах, но не пропитанный кровью меч, а шпагу или рапиру, более приспособленную производить впечатление, нежели разить врагов. Начистив до плеска наколенники и сабатоны, отвлекающие глаз от бедных кожаных шоссов, и прикрыв крестовой накидкой, как мог, ободранный в боях гамбезон, Дуччо попробовал сделать невозможное и полностью счистить с меча впитавшуюся кров, но старания его были тщетны. К счастью модный в те времена плащ, полностью покрывавший лишь одну сторону тела, мог носится и справа, и слева и как раз доставал до гарды висящего на поясе меча. Учитывая скудное освещение в замке и позднее время, тень от плаща скроет кровавые пятна на лезвии, а вышитый на плаще золотыми и серебряными нитями герб Марацци полностью перетянет на себя внимание собеседников.