Ядерная весна (сборник) - стр. 17
– Хо… Хо… Хорошо… Отдохни то… То… Тогда еще денек. Завтра приезжай.
– Спасибо. Пока.
Все нормально. Кроме того, что я потерял тысячу четыреста рублей за рабочий день. Я позвонил Сперанскому.
– Извини, что я на тебя наорал. Я тут опоздал, больше не будет электрички. Ты сможешь отдать мне ключи через полчаса?
– Смогу.
– Давай тогда ровно через полчаса? Ты на Василеостровской работаешь?
– Да. Ты тогда позвони, как будешь подъезжать.
– Хорошо.
Только я выключил Сперанского, позвонила Сигита.
– Что у тебя с телефоном?
– Сел, и вообще он глючит.
– Ты уже на работе?
– Я отпросился.
Мы еще обменялись несколькими фразами и распрощались. И я выдернул зарядку, сказал продавцу:
– Спасибо.
И вышел.
Что там думает Женя по этому поводу? Я уже второй раз его так подвожу. И снова не по своей вине. Я потыкался в телефоне – он опять отказался включаться.
Вышел на Василеостровской и не знал, что мне делать. Можно было позвонить из автомата, но я знал наизусть только Сигитин номер. Трех рублей, закинутых в автомат, хватило, чтобы сказать:
– Скажи Упитышу, что я его жду. Сел телефон.
Ее ответа я не расслышал.
Сперанский пришел минут через десять. Он не только дал ключи, но и спросил, не хочу ли я есть.
– Хочу, но у меня кончились деньги.
Он сказал, что купит мне еды. Мы пошли в бистро. Я съел борщ. Он съел борщ и салат. Я зачем-то сказал, что хочу бросить эту работу. Вдруг я подумал, что больше не хочу ездить на электричках и долгой маршрутке. Сперанский предложил попробовать устроиться журналистом в какой-нибудь журнал. Я сказал, что попробую что-то подыскать и, если меня возьмут, брошу работать с Женей.
– Мне нужно хотя бы двадцать. После тридцати, правда, все равно мало получать двадцатку.
– Двадцать-то будут платить, – сказал он. – Только нужно не в такую газету, как моя. А в журнал. Напишем тебе резюме на выходных и разошлем.
Мы вышли из бистро, зашли в магазин. Сперанский купил мне кефир. Желудку стало легче. Я дошел до его работы, а потом пошел в метро. Добираться где-то час, я хотел попасть в наше жилище, хотел оказаться там. Нужно отдохнуть, чтобы завтра работать. В метро было душно, я чувствовал, что усталость вот-вот добьет меня. Но все-таки дотерпел до Автово. Хотя мне хотелось спрыгнуть или кричать еще на Балтийском вокзале. Хорошо, что я не в Москве. Но плохо, что Сигита не со мной. Она нужна мне, она спасет мой рассудок. В Москве метро хуже, чем в Петербурге. Мне кажется, в Петербурге метро уютнее, наверное, уютнее или мне кажется раз два три четыре пять точка точка точка тире тире тире точка точка точка.
Вышел из метро и не сразу нашел остановку. Но потом вспомнил и побежал, догнал трамвай и запрыгнул. Расплатился, и денег у меня не осталось. Но это оказался не тот трамвай, я это понял, когда он свернул не туда.
И я вышел. Дремучий лес и никаких ориентиров. Нас просто бросают в эту жизнь, как параноика Эрнеста, и дождь смывает клей, на который приклеены волосы к нашей груди, и клей с волосами текут по пузу, не предвещая ничего хорошего. Мне придется час идти пешком. Отдохнуть, а потом помочь перевезти вещи из Петергофа Сперанскому. Я должен поспать. Так я шел, не приспособленный ни к чему. Когда я увидел компанию гопников по курсу, я перешел на другую сторону. Сегодня я боялся всего. Философские вопросы выпотрошили мне кишки.