Яблоневое дерево - стр. 34

Далеко-далеко от Горы Истины, в растущем ткацком городе Лодзи, мать Изы Алта нерешительно приблизилась к кабинету мужа. Первую свечу Хануки пока не зажгли, и ему еще можно было работать. Дела шли хорошо. Когда Лейб поднял взгляд, в дверях стояла Алта.

– Представляешь, дочь Зелика вышла замуж за гоя.

– И что?

– Ну, все в отчаянии.

– Но он же любит Эстер.

– Очень.

– Ну тогда пусть.

– Ты считаешь?

– Это его дочь, – ответил Лейб.

– Значит, я могу тебе сказать.

– Что? – Лейб снова вернулся к работе.

– Наша Иза сделала то же самое.

– Что именно?

– Вышла замуж за гоя, – сказала Алта.

– Когда?

– Две недели назад.

– Где?

– В Швейцарии, в Асконе.

– На этой Горе Истины?

– Да.

Лейб уставился в пустоту. Резко дунул. Алта вздрогнула. Свеча погасла. Тяжелый силуэт Лейба исчез в соседней комнате. Жалобные ноты превратились в поминальную песню. Алта осталась стоять в дверях. Она наблюдала, как Лейб опустился на колени перед маленьким алтарем. Он зажег две поминальные свечи.

– Зачем ты поешь поминальную песню? Иза не умерла. Она носит в себе новую жизнь. Она твоя дочь.

Лейб закрыл глаза и опустил на лицо белое покрывало, которым по иудейской традиции накрывают умерших.

– У меня больше нет дочери.

Перед нами показался водопад.

– Как ты можешь так подробно помнить свою жизнь здесь? Ты же была совсем маленькая.

– Да, заба-а-авно, правда?

Мы сели на круглый камень. Вода падала в ручей с высоты четырех или пяти метров. Я удивился, какой у нее все еще хороший слух. Казалось, шум ей почти не мешает.

– Тебе нравилось здесь жить?

– Да.

Моя мать молча дернула губами. Или она что-то прошептала? Я наклонился. Она молчала. Уставилась на воду, слегка покачивая головой. Потом соскользнула на землю. Провела руками по траве.

– Раньше я знала здесь каждое растение.

Казалось, даже вода начала падать осторожнее.

На ужин мы пришли в просторный ресторан отеля. После краха первых реформаторов жизни Эдуард фон дер Хейдт создал свою архитектурную фантазию с нисходящими окнами и длинными коридорами – экстравагантную самоинсценировку для более поздних посетителей Лаго-Маджоре и инвесторов, получивших свою выгоду.

Наблюдая через стекло за заходящим солнцем, я почувствовал силу притяжения, десятилетиями собиравшую в Монте Верита искателей истины. Итальянский климат, озеро на фоне швейцарских гор. Слишком прекрасно, чтобы погружаться в себя? Не пустыня – скорее, хорошо продуманный Эдемский сад. Здесь, в маленьких хижинах, наполненных воздухом и светом, скрывались мои бабушка и дедушка, пока самая жестокая на тот момент война четыре долгих года создавала новый мировой порядок. Как растения, что роняют перед гибелью последние семена, люди в последний раз противились своими идеями окружившему их разрушению.

– Твой отец рассказывал, почему они вернулись отсюда в Берлин?

– В этом меню ничего путного не найдешь.

Она либо не услышала моего вопроса, либо не пожелала на него отвечать.

– Он купил здесь виноградник, – она громко втянула сквозь зубы воздух. – Целое состояние, скажу тебе, целое сос-то-я-ние.

– И?

– Ну, потом ему пришлось продать его. Он снова оказался на мели. Как обычно. Сегодня богат, как Людовик XIV, а завтра все проиграл.

– Он тоже любил играть?

Я предположил, что она перепутала деда с моим отцом – после войны тот на несколько лет пристрастился к азартным играм.