Ябеда - стр. 45
— Поговори со мной, — шепчу и, зажмурившись, бросаюсь в бездну. Не знаю, кто из нас двоих сейчас громче дышит. Мы — как два паровоза, несёмся с обрыва, позабыв о тормозах, хоть фактически и стоим на месте.
Кожа Савицкого покрывается мурашками, стоит мне только задеть её пальцем. Да что там — Геру всего передёргивает от одного лишь моего касания! Неужели я настолько ему противна?
— Я же просил, — хрипло скандирует парень. Его голос пропитан болью — огромной, нечеловеческой. А внутри бушует самый настоящий ураган. Гера снова начинает дрожать, но я, вместо того чтобы услышать, о чём меня просят, и отойти, крепче сжимаю его плечо. Хочу, как лучше, но выходит всё с точностью до наоборот.
С лёгкой руки Савицкого я бумажным самолётиком отлетаю в другой конец комнаты. Благо, на сей раз падаю не на пол, а на мягкую, идеально заправленную кровать.
— Что я тебе сделала? — Суетливо одёргиваю задравшийся сарафан. — За что ты так со мной?
Хочу встать, но, столкнувшись со зверским взглядом стоящего напротив Савицкого, отползаю к изголовью кровати. Моя смелость, проснувшаяся на мгновение, снова подняла белый флаг. Зато осознание неотвратимой беды так отчётливо бьётся в висках.
Гера медленно сокращает расстояние между нами. Он не играет, не пытается меня запугать. — просто идёт, сверкая уставшим от собственного безумия взглядом. Савицкий смотрит на мои голые ноги. Хмыкает, когда замечает только одну балетку на моей ноге. Вторую я потеряла, пока летела на кровать. Гера чуть дольше допустимого задерживает внимание на откровенном декольте и, кажется, даже улыбается, заметив, с какой силой я терзаю зубами губы. Ему по душе мой страх.
В одно мгновение мы с Герой поменялись ролями. Теперь уже мне впору кричать, чтобы парень не смел ко мне подходить. Но всё, что могу — путаться в собственном дыхании и безмолвно хлопать глазами в ожидании очередного падения.
От въедливого взгляда Савицкого по коже кругами разбегаются колючие мурашки. Тонкими иголками они расходятся по телу, лишая меня способности сопротивляться.
— Мне страшно, — признаюсь честно и закрываю лицо руками. Смотреть в серые глаза парня невыносимо: пустой цвет — без оттенка, без настроения, без тепла. Меня всегда пугали люди с бесцветными глазами, а серый цвет именно такой — равнодушный, ледяной, безжалостный.
— Уезжай, Тая… — Чувствую, как прогибается матрас в непосредственной близости от моего съёжившеогося от страха тела. — Из этого дома. Из моей жизни. Навсегда! Иначе…
— Иначе что? — Вспыхиваю, как ужаленная, и отдёргиваю от лица руки, попутно освобождая лицо от налипших прядей волос. — Что, Гера? Снова начнёшь оскорблять? Ударишь? Швырнёшь в меня стулом? Тебе по кайфу делать мне больно? Ты, и правда, не в себе!
Но Савицкий не отвечает. Его снова начинает трясти, а мышцы на обнажённой груди наливаются безумным напряжением. Он дышит, как спринтер после забега, и очумелым взглядом цепляется за неприметный шрам на моей щеке.
— Нет, — качает он головой, как в бреду. — Нет! — произносит всё громче, чем до чёртиков пугает меня.
— Нет! — Гера переходит на крик и, зажав собственную голову между локтями, сгибается в три погибели у моих ног.
Что это — срыв, паническая атака, ночные кошмары наяву? Не знаю! Но и помогать Савицкому больше не хочу. Хватит с меня чужого сумасшествия! Личные демоны Геры не имеют ко мне никакого отношения! А если и имеют, я не желаю ничего о них знать!