Я знаю твой секрет - стр. 42
— И что, это всё? — разочарованно приподнимаюсь, наблюдая за тем, как она накидывает на плечи бесформенную тряпку, пряча всю красоту.
— Прости, малыш. Дальше как-нибудь сам. Бельишко, так и быть, тебе оставлю. Будет на что вечерком подрочить.
Тьфу, блять. Ну вот и кто она после этого?
— Довольна собой, да? Типа, урыла и закопала?
— Лучше: возбудила и обломала.
Ну всё, сама виновата!
Вскакиваю на ноги, в пару шагов сокращая расстояние. В следующую секунду Аврора со всего размаху прикладывается грудью в тонкую стеновую перегородку.
— Думаешь, самая умная? — хватая за горло, вдавливаю заигравшуюся дрянь в трещащую панель ещё сильнее. — Думаешь, я не знаю, зачем ты это делаешь? Мы ведь оба понимаем, что едва я получу желаемое, ты будешь мне более неинтересна. Но тебе ведь нужен доступ ко мне, точнее к моему ноуту, — судя по тому, как напряглась её скула, моя осведомленность вызывает искреннее удивление. — Для того и набиваешь себе цену. Только я тебя огорчу, милая — для обычной дешёвки, какой ты и являешься, она слишком уж завышена.
— Я хоть сколько-то стою, — хрипло цедят сквозь стиснутые зубы. — А тебя и на барахолке задаром никто не возьмёт.
— Ауч, укусила. Жалко, что мне совсем не больно. Наверное, потому что плевать.
— Иди к чёрту.
— Не выйдет. У нас с ним контры.
— Что так?
— Разошлись во взглядах. Он оказался слишком гуманным, — с наслаждением втягиваю ноздрями запах её волос. — Знаешь, а это весьма приятно. Ощущать подобную власть над кем-то, — молчит. Молчит, но не боится. Нет ни намёка на страх. — Ты ведь сейчас целиком моя, — свободная рука без труда нашаривает пуговицу на её джинсах. — Тут на километр нет ни души. Понимаешь, что это значит?
— Что если надумаешь сдохнуть от передоза, никто тебя не схватится?
Дерзость. Её дерзость — это то, что возбуждает сильнее любых существующих буферов и подкаченных задниц.
— Это значит, что я могу делать с тобой всё, что мне заблагорассудится, — разобравшись с молнией, ослабляю давление ткани на поясе, позволяя ладони беспрепятственно скользнуть ей в трусы. — О, да у кого-то течка.
— Не твоя заслуга.
— А чья? — продвигаю пальцы глубже, погружаясь в влажный жар её промежности. Охрене-еть она мокрая. — Тут одно из двух: либо у тебя на меня всё-таки "встаёт", либо ты из тех, кто любит, когда с ними обращаются, как с вещью, — надавливаю на пульсирующий возбуждённый бугорок, заставляя Белинскую выгнуться, вздрагивая. А следом и жадно втягивать воздух, реагируя на умеренно жёсткую ласку в чувствительной зоне. — Нравится? — шепчу ей на ухо, прикусывая мочку. — Не отвечай. Слышу, что нравится.
Так нравится, что Аврора едва сдерживает поступающие стоны, извиваясь и целенаправленно насаживаясь на мои пальцы. Ещё и ноги сжимает, чтобы не выпускать меня.
Ля, она прям вошла во вкус!
Останавливаюсь, не давая ей заполучить заветный оргазм, рывком разворачивая к себе. И молча смотрим друг на друга, утопая в запахах похоти и секса, заполонивших доверху дом на колёсах.
Рорик само очарование. Раскрасневшаяся, с тяжело вздымающейся грудной клеткой, с прилипшими ко лбу волосами и с торчащим из-под съехавшей полурасстёгнутой рубашки соском...
Да, она, конечно, дешёвка. Но, мать вашу, как же горяча и сексуальна эта дешёвка!
— Ммм... — пробую на язык липкие от естественной смазки пальцы. — Вкусно. Хочешь? — со смешком предлагаю ей, не ожидая согласия, но... получаю его.