Я за тебя умру (сборник) - стр. 16
Пока я говорил, она тихонько вскрикивала от радости и хотела ехать немедленно. Она и упросила Косгроува на четвертый день принять участие в совещании. Я предупредил служанку, чтобы нас ни в коем случае не беспокоили, и мы сели в гостиной, чтобы утрясти это дело.
Наши позиции разошлись решительно.
У молодого Хардена она была примерно такой же, как у Черной Королевы из «Алисы в Стране Чудес». Кто-то нагородил и заплатит за это прямо сейчас. Хватит ложных мертвецов в семье – сейчас тут будет настоящий, если не побережется.
У доктора Хардена позиция была такая, что произошла страшная путаница, и он не знает, как ему быть теперь – видит Бог, уж лучше бы правда мертвым.
У Талии: она посмотрела Калифорнию в путеводителе, климат прелестный, и Косгроув идет по тропинке ужинать.
Я же заявил, что нет такого тугого узла, чтобы не было выхода из лабиринта, и продолжал громоздить обломки метафор, пока все не запуталось еще больше, чем вначале.
Косгроув Харден потребовал, чтобы мы взяли по экземпляру «Аристократии иного мира» и обсудили написанное. Его дядя сказал, что от вида книги его стошнит. Талия предложила всем вместе поехать в Калифорнию и решить вопрос там.
Я раздал четыре экземпляра. Доктор Харден закрыл глаза и застонал. Талия раскрыла книгу на заднем форзаце и стала рисовать райские бунгало с молодой женой, стоящей в дверях. Младший Харден возбужденно искал страницу 226.
– Ну вот оно! – крикнул он. – Напротив «фотографии Косгроува Хардена с маленькой родинкой над левым глазом перед тем, как он отплыл за океан», читаем следующее: «Эта родинка всегда огорчала Косгроува. Ему казалось, что все тела должны быть совершенны, и этот изъян силой природы должен быть убран». Хм, у меня нет родинки.
Доктор Харден согласился.
– Возможно, это дефект негатива.
– Святые угодники! Если бы на негатив не попала моя левая нога, я бы тосковал по ней всю книгу – и мне ее прицепили бы в главе двадцать девятой.
– Послушайте! – вмешался я. – Нельзя ли нам достичь какого-то компромисса? Никто не знает, что вы в городе. Нельзя ли…
Молодой Харден сердито уставился на меня.
– Я еще не начал. Я еще не дошел до охлаждения Талии ко мне.
– Охлаждения! – возмутился доктор Харден. – Да я вообще не уделил ей внимания. Она меня не переносит. Она…
Косгроув едко рассмеялся.
– Ты себе льстишь. Я что же – ревную к твоим седым бакенбардам? Я говорю об ее охлаждении ко мне из-за этих описаний меня в книжонке.
Талия взволнованно наклонилась к нам.
– Мое чувство к тебе никогда не остывало, Косгроув, – никогда.
– Брось, Талия, – несколько сварливо возразил Косгроув. – Не могло не остыть. Да вот же на двести двадцать третьей странице. Как можно любить мужчину в развевающемся исподнем? Прозрачном при этом.
– Я горевала, Косгроув. То есть горевала бы, если бы поверила, но я не поверила.
– И не охладела? – В его тоне слышалось разочарование.
– Нет, Косгроув.
– Так, – с досадой сказал он. – Как политик я погублен – то есть, если бы захотел пойти в политику, я никогда не стану президентом. Я даже не призрак демократический. Я медиумический парвеню.
С видом глубочайшего уныния доктор Харден зарылся лицом в ладони.
Я в отчаянии бросился объяснять и заговорил так громко, что Косгроув умолк и стал слушать.
– Если согласитесь уехать на десять лет, я гарантирую вам десять тысяч в год!