Я выжгу в себе месть - стр. 11
– Не пялься на них, – проворчал Домовой. – Каждое лето резвятся, дым коромыслом стоит.
– Зачем служить тем, кто желает крови? – Василика нахмурилась.
Если раньше Лес казался ей убежищем, то теперь все было наоборот. Она видела его истинное лицо, и оно ей не очень нравилось.
– Мы не служим Нави, – покачал головой дух. – Мы охраняем Грань. Не поняла еще?
Костяная Ягиня за завтраком говорила что-то про Грань между мирами. Василика попыталась припомнить. Да, ведьма рассказывала ей о главном – великой границе. Деревянная изба стояла на пересечении Нави и Яви. Правь не касалась этого мира – туда уходили лучшие из людей. Навь же принимала худших и несчастных – тех, кому не повезло оказаться в глухом Лесу или чем-то обидеть одного из духов. В Нави всегда царили голод и смерть, оттого ее служители были бледны и жаждали напиться горячей крови и огня, того самого, который исходил от каждой человеческой души.
Иной раз кто-то пытался нарушить заведенный порядок. Люди норовили обмануть духов, те – передурить «пылающих». Находились такие, кто нарушал равновесие и пытался расшатать Грань, отчего в Лесу происходили необъяснимые вещи: посреди поляны мог выскочить обозленный дух, громко выругаться и исчезнуть, иногда появлялись люди, желавшие встретиться с Лешим и продаться ему. Но глупцы врали. Костяная Ягиня повидала немало хлопцев и девок, пытавшихся провести лесного хозяина и подсунуть ему вместо крови земляничный сок. От этого хозяин приходил в ярость. Он мог сделать людей своими слугами, превратив их в лесавок и лешачат, а мог и скормить их духам Нави. Бывало разное: то одно, то другое.
И все же как красиво плясали духи! Василика взглянула на статного юношу в маске лошади. Дух подмигнул ей, отпил вина из серебряного кубка и поманил к себе. В сердце затрепетала маленькая искорка. Ноги сами понесли Василику к воротам. Сгинет – и пусть, зато вкусит неведомого счастья и побудет в любви и радости хоть миг.
– Э, а ну стой! – крикнул Домовой и схватил девку за подол. – Топай в избу, а то сгинешь!
За спиной возникла сама хозяйка. Она взглянула на духа и тихо прошептала:
– Не вмешивайся.
Домовой отпустил Василику и пополз внутрь избы, не посмев ослушаться. Девку испытывали. Не может слабовольный человек познать ведьмовскую силу, иначе последняя возьмет над ним верх и прорежутся в ребрах огненные корни. Сгубит неугасимый огонь душу, и поминай как звали. Лишь сильный волей совладает с колдовством и заставит его шипеть на кончиках пальцев.
А духи отплясывали и звонко хохотали. Пахло вином, травами, цветами и ягодным соком. Василике до жути захотелось зарыться носом в вывернутый овчинный тулуп, ощутить молодецкий запах и крепко-накрепко обнять навьего слугу. Сроду она не встречала такого красивого: все в нем было до того правильным, нежным и тонким, что Василика аж покраснела. В самом деле, чего ей стоит выйти за ворота и прикоснуться к этим длинным пальцам и румяной щеке? Заправить непослушную прядь ему за ухо, а после пригубить вина из того же кубка… О, она поймала себя на том, что уже отпирает ворота. Руки делали все сами, словно зачарованные.
Сердце Василики трепетало от предвкушения. Она представляла, как будет перепрыгивать через пламя, как острые огненные языки обожгут пятки, как польется в рот сок спелых ягод и она останется в Нави.