Я выбираю тебя - стр. 14

Джессика снова попыталась столкнуть собаку с колен, уже посильнее, но Улисс положил голову ей на плечо.

– Это собака, разумеется.

– Для характеристики собаки слова «разумеется» недостаточно.

– Это большая пиренейская овчарка, – сердито сообщила она, явно задыхаясь под тяжестью груза. – И он три раза с позором изгонялся из клуба, где собак дрессируют. Ты, грязный увалень, убирайся с колен.

Улисс удовлетворенно вздохнул и не тронулся с места.

– Дайте руку, не видите, что ли? – потребовала Джессика. – На этот раз у меня точно будет внутреннее кровоизлияние. Однажды я два часа не могла встать, пока не вернулась Бетси.

Слейд, нахмурившись, подошел к собаке.

– Он кусается?

– Господи боже, я сейчас задохнусь, а этот мужчина интересуется, не укусит ли пес!

Усмешка как бы рассекла лицо Слейда пополам. Губы улыбались, а глаза глядели серьезно.

– Ну, в таких случаях невредно и поостеречься. Он может быть очень злобен.

Джессика прищурилась:

– А ну-ка, Улисс, поищи их!

Собака приподнялась и снова стала облизывать ее лицо, очевидно, в поисках воображаемых блох.

– А теперь приподнимите его, что ли, и дайте мне выбраться.

Слейд наклонился и обхватил мохнатый ком поперек живота. Тыльной стороной руки он задел грудь Джессики.

– Извините, – пробормотал он, пытаясь стащить собаку. – Боже милостивый, сколько же он весит?

– Наверное, килограмм сорок.

Покачав головой, Слейд схватил пса покрепче. Улисс соскользнул на пол и преданно улегся у ног обожаемой хозяйки. Сделав глубокий вдох, Джессика закрыла глаза.

Она вся была в белой шерсти. Собаку, видимо, никто не вычесывал, и она страшно линяла. Собственные ее волосы, цвета поспевшей, выгоревшей под солнцем пшеницы, рассыпались по плечам. Теперь, когда она успокоилась, почему-то стали больше заметны скулы. Рот полуоткрылся. Форма губ была изумительно женственной – как лук Купидона. Только вот нижняя губа чуть полновата. Но это говорило о бурном темпераменте и страстной натуре. Такие вещи можно стараться скрыть, но безуспешно.

Рот, скулы и закрытые глаза – пульс у Слейда участился. «Нет, это недопустимо, – одернул он себя. – Я не могу желать ее. Это совершенно безответственно. Это попросту глупо». Он с трудом отвел взгляд.

– Вам все-таки нужно приучить его слушаться, – отрывисто произнес он.

– Знаю. – И Джессика, вздохнув, открыла свои умопомрачительные глаза. Любовь к Улиссу заставляла ее забывать о неудобствах и беспорядках. – Он очень чуткий пес. Да, правда. У меня просто не хватает решимости снова отправить его к дрессировщику.

– Но это же глупо, – бросил Слейд, – он слишком велик, чтобы позволять ему вести себя как болонке.

– Хотите заняться им? – ехидно ввернула Джессика. Выпрямившись, она стала собирать с себя собачью шерсть.

– У меня уже есть одно занятие, спасибо.

Почему ей не нравится, что он ни разу не назвал ее по имени, удивилась Джессика. Она перешагнула через мирно уснувшую собаку.

– Благодарю за помощь, – сказала Джессика сдержанно. – А совет ваш, разумеется, принят к сведению.

Слейд пренебрег сарказмом.

– Ничего. Все в порядке, но мне казалось, что вы из тех, кто заводит пуделей.

– Неужели? – Джессика с минуту внимательно смотрела ему в глаза. Да, взгляд действительно жесткий, пришла она к выводу. Жесткий, холодный и циничный.

– А у меня создалось впечатление, что дамы, предпочитающие пуделей, вам не нравятся. Налейте себе еще бренди, а я пойду спать.