Я возьму тебя в долг - стр. 32
Блядство!
«И как теперь прожить с ней год под одной крышей?» — думаю, пожирая глазами свою невесту. Почти жену.
Она красивая. Очень красивая. Настолько, что мне становится тяжело дышать. Галстук кажется удавкой, постепенно затягивается вокруг шеи. Хочется его содрать, швырнуть куда подальше. Моргаю, впиваюсь в нее взглядом.
На ней белоснежное платье с V-образным вырезом, на которое пялится большая часть гостей мужского пола, даже не подозревая, как меня от этого трясет внутри. И это, сука, бесит! Хочется съездить по морде каждому, кто думает, что смеет безнаказанно пялиться на мое. А мое ли? Ну только если на этот чертов год. И все равно никто не имеет права смотреть на нее, словно на собственность. Даже я. Но эти ключицы, которые я целовал в ту ночь сотню тысяч раз, не позволяют отвести взгляд. Я зависаю, жадно сглатывая.
Она великолепна.
Торжественная музыка стихает, она подходит ближе, а каждая клетка моего тела, кажется, чувствует ее энергию. Меня будто подбрасывает, я чудом держусь на ногах. Скольжу равнодушным взглядом, тогда как внутри меня бушует ураган и рвется наружу, впитываю ее близость. Она прекрасна! Собранные в пучок локоны, несколько прядей наружу. Заколка, украшенная камнями, похожа на маленькую диадему, но это не она. Неброский макияж подчеркивает небесный цвет глаз, в которых я утону, если задержусь хоть на секунду дольше. Моргаю, отворачиваюсь к ведущему.
Я не хочу болеть ею снова… Она словно вирус. Неизлечимый.
Широко улыбаясь, ведущий начинает свадебную церемонию, по традиции вещает о чувствах, долге и верности. На верности я отключаюсь, погружаюсь в прошлое и слышу «я буду тебя ждать, обещаю». Херня все это! Дальше регистрация как и все остальное проходит быстро, я не успеваю заметить, как мы оказываемся за столом для молодоженов.
Она — моя жена.
Блядство!
— Дорогие мои, я счастлив разделить этот вечер с вами, — поет оду Петр Савельевич, в то время как я мельком смотрю на Софу и ловлю непролитые слезы в ее красивых глазах. Она несчастна! Словно удар под дых. Ненависть к себе просыпается с новой силой, хочется рвать и крушить все вокруг. Хочется наорать на нее, встряхнуть за плечи, будто куклу, и поинтересоваться: «Ну что тебе еще не так?» — В общем, счастья, любви вам и крепкой семьи. Рано или поздно кто-то из вас ошибется, но прошу вас, найдите в себе силы на прощение. Не ставьте незаслуженную обиду превыше любви. Вспомните все хорошее, что с вами было, и все… что еще может быть.
Петр Савельевич продолжает говорить, а глаза Софии намокать все больше и больше. Немного поворачиваюсь в ее сторону, кладу руку на спинку ее стула и смотрю. Проходит несколько секунд, прежде чем она чувствует мой взгляд. Отворачивается, не желая показывать свою боль. Слабая сильная женщина. Она и раньше такой была, все сама. Ничего не изменилось.
— Что тебя тревожит? — интересуюсь, заправляя прядь волос за ухо. Она вздрагивает, дергается в сторону, но быстро себя тормозит. Натягивает на лицо счастливую улыбку, склоняется ко мне и шепчет:
— Это все… все лишнее.
Киваю, протягивая бокал с шампанским. Софи выпивает его до дна, слегка морщится, вызывая на моем лице улыбку. Она красивая. Безумно красивая.
— Тебе не нравится?
Вижу, что не нравится, но не спросить не могу.