Я воспитываю папу – 3, или Первое свидание - стр. 2
Тут лицо его неестественно удлиняется и замирает. А пустая ложка в руке зависает в воздухе. И в такой странной позе он какое-то время стоит неподвижно, как дирижер перед тем как первый раз взмахнуть своей палочкой. Я даже успеваю забеспокоиться.
– Ну как? – спрашиваю.
Тут он как будто внезапно приходит в сознание, опускает взгляд с потолка на меня:
– Что?
– На кефире-то лучше?
– В тысячу раз! – говорит. – Попробуй! Просто фантастическая каша! Неземная! Никогда не ел ничего подобного!
– Что, – спрашиваю, – даже сахару добавлять не надо?
– И так идеально! – зачерпывает кашу и снова мне протягивает. – Ну, пробуй уже! Это нечто!
Я неохотно слизываю с кончика ложки.
– Ну? А? Что скажешь?
Держу эту гадость во рту из последних сил. И проглотить невозможно, и папу обижать не хочется.
Тут он наклоняется ко мне и тихо так, почти шепотом говорит:
– Знаешь, по правде сказать, даже тушеная капуста вкуснее. Выплюнь, пока тебя не стошнило. Никогда больше не будем так делать.
Другое дело шарлотка. Я всегда помогаю ему почистить и порезать яблоки. А что, мне не сложно. Я режу яблоки, а он яйца взбивает. Режу я их одинаковыми аккуратными тонкими дольками, одна к одной, как будто бы я специальный прибор для нарезки яблок, а не человек. Другой бы на моем месте покромсал как бог на душу положит – лишь бы побыстрее. Потом выкладываю дольки на противень, а папа заливает их тестом и ставит шарлотку в печку. Мне нравится наблюдать через стекло духовки, как она поднимается, подрумянивается, и кухню обволакивает теплый запах корицы и ванили. Тоже, думаю, хорошие духи могли бы получиться «Аромат шарлотки»!
– Когда-то давно, – говорит папа, – у меня был роман с одной барышней, которая училась в институте пищевой промышленности и в тот момент как раз писала курсовую работу на тему «Роль фруктовой начинки в карамели „Помпадур“». Какое, видимо, счастье быть ее мужем упущено навсегда!
– От нее пахло корицей и ванилью? – спрашиваю.
– Может быть. Я уже и не помню, – вздыхает. – Давно это было.
Папа берет коробочку с зубочистками, достает одну и приоткрывает дверцу печки.
– Зачем ты в шарлотку зубочисткой тычешь? – интересуюсь.
– Чтобы проверить – готова или нет, – отвечает.
– И как ты это поймешь?
– Не знаю, если честно, – признается. – Но я часто видел, что так делают. Может, когда ее зубочисткой в бок колешь, она должна вскрикивать: «Ой-ой!»?
– Шарлотка? – на всякий случай уточняю. – Вряд ли она с тобой будет разговаривать при ста восьмидесяти градусах по Цельсию.
– Ну, зачем-то же они это делают? – снова втыкает в нее зубочистку и ждет реакции.
– Молчит… – замечаю.
– Как рыба! – добавляет и смотрит на шарлотку недобро.
И тут я вспоминаю:
– У нас в детском саду была повариха. Она, когда макароны готовила, знаешь, как проверяла, сварились они или нет?
– Ну и как? – интересуется.
– Доставала одну макаронину из кастрюли и – бац! – что есть силы бросала ее в стену!
– Странно! Зачем она так делала? – удивляется папа.
– А очень просто: если макаронина прилипала – значит, сварилась, а если отваливалась и падала на пол, то выходит – еще нет.
– Она со всей едой так поступала? – спрашивает.
– Не знаю, – говорю. – Но с макаронами точно.
– Интересно! Надо взять на вооружение, – и по сторонам смотрит.
– Ты чего, – спрашиваю, – стену выбираешь?