Я убил Степана Бандеру - стр. 21
Очередным осуждённым на казнь стал студент Яков Бачинский, подозреваемый в сотрудничестве с польской полицией. За ним последовали комиссар львовской полиции Чеховский, школьный чиновник Собинский и ряд других…
Позже, на суде над террористами Бандера попытался объяснить «дни открытых убийств»: «Прокурор сказал, что я не привёл доказательств вины директора Бабия и студента Бачинского. Я даже не старался этого делать, ибо их вину рассматривал революционный трибунал, который на основании конкретных данных и материалов и вынес приговор… Каждый понимает, что из конспиративных соображений я не мог здесь приводить доказательства вины этих людей. Мы стоим на той позиции, что долг каждого украинца есть подчинение своих личных дел и своей жизни интересам нации. Если же кто-то добровольно и сознательно сотрудничает с врагами в борьбе с украинским освободительным движением, то считаем, что это преступление – национальная измена – должно караться только смертью… Трибунал имел на то мандат от ОУН».
В своей деятельности молодой Проводник интуитивно следовал испытанной большевистской практике, сердцевину которой составлял «подбор, расстановка и воспитание кадров». Степан Андреевич уточнял: если прежде «кадрово-организационная работа шла в основном по линии бывших военных и студенческой молодёжи, то теперь её проводили среди всех общественных слоев, с особым вниманием к селу и пролетариату». Он определял «три основные уровня воспитания: идеолого-политический, военно-боевой и подпольной практики (конспирация, разведка, связь и т. д.)». Отдавая приоритет «пропагандивной» и боевой деятельности, Бандера нацеливал подчинённых на «массовые акции, в которых принимали бы активное участие широкие круги общества, действуя по инициативе, согласно указаниям и под идейным руководством Организации».
Знакомые задачи, известная лексика, фразеология, в которой даже «идейному руководству» нашлось место. Создаётся впечатление, будто ярый антикоммунист, как прилежный школяр, слово в слово переписывал инструкции ВКП(б).
Организация нуждалась в специалистах. Степан Бандера, к которому в близком кругу уже обращались Баб (в переводе с хинди – «отец»), договорился об организации в Данциге курсов военного дела. Интенсивное обучение в Берлине прошли радиотелеграфисты. Дипломированные связисты, вернувшись домой, сами стали наставниками и начали обучать азбуке Морзе будущих повстанцев. Только во Львове действовало десять подобных школ, в которых радиограмоту постигали сотни курсантов.
В качестве противодействия дальнейшей «пацификации» краевая Экзекутива в начале 1930-х годов занялась созданием особых отрядов, названных «Зелёные кадры», как предтечи будущей Украинской повстанческой армии (УПА).
На памятной для Бандеры Пражской конференции было принято решение о создании особого подразделения – «контрольно-разведывательной референтуры». Кроме сбора всесторонней информации о деятельности государственных учреждений, о тайном и явном сотрудничестве с ними украинских граждан, спецслужба должна была также обеспечивать систему внутренней безопасности, приглядывать за поведением и настроениями членов Организации, соблюдая «чистоту партийных рядов».
Как вспоминал ветеран движения Степан Мечник, сам он, будучи кандидатом в члены ОУН, «проходил проверку: правдив ли, не имеет ли дурных привычек и злых намерений, какие негативные черты ему присущи. За мной, кроме явной проверки, незаметно наблюдал ещё некто, мне неизвестный…» Новобранца неоднократно провоцировали, устраивали нештатные ситуации, дабы убедиться в его лояльности, проверить степень выдержки и верности идее. Об одной из подобных унизительных проверок Мечнику стало известно лишь через несколько лет: «…Я узнал, что в ту ночь в лесу я имел дело не с польской полицией, а с переодетыми членами ОУН, которые должны были меня проверять…»