Я тебя ждал - стр. 27
— Отпусти!
Его пальцы спускаются к впадинке на шее, оттягивают горловину блузки и медленно расстегивают верхнюю пуговичку.
Всхлипнув, хватаю за руку, пытаюсь остановить.
Андрей замирает, глядя в глаза. Чуть снисходительно, подняв брови, как бы спрашивая "на что надеешься?".
Ни на что не надеюсь, в душе содрогаясь от беспомощности.
Однако нахожу в себе крупицы решительности и, извернувшись, кусаю его за руку. Сильно, до крови, сжимая челюсти изо всех сил. Андрей не ожидал этого, поэтому отшатнулся, отступил на полшага. Полоснул по мне темным взглядом, от которого в груди все оборвалось. Сейчас убьет.
Я не стала дожидаться, когда он придет в себя, проскочила у него под рукой и бросилась к выходу их кухни. Мне нужен телефон! Надо звонить в службу спасения! Нам нужна помощь! Скорая, полиция, пожарники. Кто угодно.
Успеваю сделать ровно три шага, когда здоровенная лапища перехватывает поперек талии и рывком, отрывая от пола, тащит назад.
С визгом пытаюсь от него отбиться. Только силы не равны. Я — маленькая и хрупкая девочка, и он — здоровенный, как чертов буйвол, мужик.
Ему не составляет никакого труда полностью меня обездвижить, прижать руки вдоль тела, а корпусом придавить к стене.
В этот момент Арина начинает хрипеть, царапать руки, грудь, шею, оставляя на себе некрасивые бордовые борозды. Впивается ногтями в щеки с такой силой, что на белой коже выступают крупные, красные капли. Хрипы перерастают в глухое изможденное мычание.
От мучений сестры сердце заходится в агонии, и с горькой обреченностью говорю единственное, что возможно в данной ситуации:
— Отпусти ее, пожалуйста! — Я готова на все, лишь бы этот кошмар прекратился. На все, — отпусти! Я...я буду с тобой добровольно! Прошу...
Умоляю его горьким шепотом, а про себя кричу, захлебываясь отчаянием и беспомощностью: "Отпусти ее, скотина!".
Серебристые глаза на миг потемнели. Мне кажется, он услыхал не мои жалкие слова, произнесенные вслух, а именно мысли. Яростные, злые, сочащиеся ненавистью.
— Пожалуйста, — сама прижимаюсь ближе к нему, кладу дрожащую руку на широкую каменную грудь.
Недобро усмехнулся, чуть склонив голову на бок. Смотрел долгие полминуты, словно пытаясь пробраться внутрь, в самую душу. Я терпела, не отводя глаз, хотя больше всего на свете хотелось спрятаться, закрыться от него.
Наконец улыбается уголками губ, пренебрежительно ведет темной бровью, и сестра падает на пол, словно подкошенная.
— Арина, — бросаюсь к ней, суть живая от тревоги.
Выставляет передо мной свою лапу, не дав сделать и шага.
— Пусти! Ей нужна помощь! Неужели ты не видишь?!
— С ней все в порядке. Она просто спит, — в ненавистном голосе появляются, недовольные нотки нетерпения.
Смотрю на сестру, подыхая от ощущения собственного бессилия. У нее на лице умиротворенное выражение, грудь мерно поднимается и опускается в такт дыханию. Похоже, действительно спит.
Отпустил.
Как я и просила. Взамен на мою добровольность.
От первобытного ужаса в груди больно, в животе больно. В каждой клеточке боль плещется.
Выпрямляюсь, чувствуя, что еще немного и сознание меня, покинет. Держусь из последних сил. Одновременно мечтаю о спасительной тьме забвения и боюсь того, что он передумает. Как отпустил Арину, так и снова может поднять, сделать марионеткой в своих руках.