Я тебя помню - стр. 19
Естественно, на том конце связи никто успокаиваться не собирается, а голос становится все громче и громче.
– И с чего ты взял, что будет сын? – неожиданно делает кульбит вектор интереса у Марты.
Кирилл чуть выдыхает, радуясь, что основной накал уже позади, и спешит закрепить успех.
– Откуда я знаю, что будет сын? – он хитро косится на брата.
Юра ухмыляется.
– Аполлинария сказала, – говорит Кирилл медленно, успокаивающе, словно дикую кошку гладит, – а ты знаешь, жена Юры если скажет, то так и будет. Успокойся. Я тебе сказал, что всё решу, пусть сидит, ждёт…
Кирилл сдерживает недовольный вздох.
Вот, меньше всего хочется бросать этот шашлык, бочонок пива, приятную компанию и тихий весенний лес.
Но семья – это святое, хоть всегда крайне не вовремя подкидывает проблемы.
А проблема нарисовывается очень серьёзная, наследственная, можно сказать…
Кирилл прекрасно знает за Кирсановыми это потрясающее умение трахать кучу женщин, скакать веселым мартовским кошаком по постелям, а потом вляпываться по самое не балуйся в одну-единственную.
Да так, что умереть хочется, если вдруг неудача…
Вот, похоже, Кит и хочет. Умереть.
Выходит, его сына Никиту не миновала семейная беда – любить одну единственную всю жизнь… Или это просто юношеский максимализм?
В конце концов, он именно так думал когда-то про мать Кита, считал, что она и есть та единственная, и после ее смерти вообще не связывался с бабами дольше, чем на пару ночей…
До появления его Чертовки.
Может, и тут банальный «играй мой гормон»?
Но в любом случае, надо решать…
Сын чахнет, жена переживает… Ну, куда это годится?
Наконец-то Марта успокаивается окончательно, Кирилл говорит ей пару ласковых слов, с диким скрипом извлекая их из памяти… На какие только жертвы не пойдешь для благополучия своей женщины… С радостью отключает трубку и кидает её нервно на стол.
Заваливается в свой шезлонг, запрокидывает голову и закрывает глаза.
– Всё так серьёзно? – интересуется Юра.
– Да, похоже, Кит попал.
– Ну, так это не вытравишь из Кирсановых, – усмехается невесело дядька Никиты.
– Я всё понимаю, но надо вытравливать, – Кирилл тяжело вздыхает, садится ровнее, кладет локти на колени и выжидательно смотрит на Петра.
– У меня есть хорошее приложение, – тут же отзывается гость братьев.
– Ты, Пётр Григорьевич, даже с акцентом стал говорить, – усмехается Кирилл. – Ты в своей Швейцарии там с дойными коровами на русском разговаривал или на швейцарском?
– Кирсан, – в тон ему отвечает Пётр Григорьевич, – в Швейцарии шестьдесят три процента населения говорят на немецком языке, и я не доил коров.
– Какое упущение, я думал именно за этим и ездил. Но слышу что шпрехаешь. – Кирилл устало вздыхает, прекращая паясничать и тренировать свой солдатский юмор, – понимаешь, Питер, это у нас семейное. Если мы вот так вот вляпываемся в бабу, мы из неё потом не вытаскиваем.
Юра неожиданно хрюкает, а затем и вовсе принимается ржать, словно конь, затем резко замолкает и нервно проводит ладонью по лицу.
Петя изучает их тёмным, угрюмым взглядом, что-то прикидывает в голове, и говорит:
– Я возьму его на работу, тем более, если он не захотел идти по вашей военной линии, найду ему отличное место. Хороший возраст, уже пора зарабатывать. Трудоустройство для юного химика с перспективой. Сейчас его главное отвлечь.