Я тебя никому не отдам... - стр. 17

Аня незаметно смахнула слезу. Слишком тяжелыми были воспоминания тех дней, горе обрушилось на город черным полотном. Многих не спасли, они так и погибли от ранений под завалами. Так или иначе, трагедия коснулась каждого жителя их города.

" Паша тогда провел восемь часов на операции… А Марьям приметил московский детский хирург, как раз во время операции подоспевший ей на помощь.

Операции делали на внутренних органах, у многих детей были сильные разрывы. Марьям пробыла в операционной в общей сложности около шестнадцати часов. Она сама не уходила. Дар – это не только радость, это призвание, это долг. И, наверное, в те дни она особенно это осознала. Осознала, что как хирург способна на большее. Она перенимала опыт именитого столичного хирурга с легкостью, здесь же повторяя его действия без единой погрешности.

Через некоторое время из Москвы пришла бумага о награждении… Сказать, что она была ей рада – нельзя. Вообще, все что произошло, оставило глубокий отпечаток на всех участниках тех событий. После тех дней исчезли два солнца Медицинской Академии. Больше не было весельчака и Балагура – Паши Богородского и эпатажной Марьям – Золотые ручки. Они словно повзрослели сразу на десяток лет.

Им и еще нескольким ребятам от Минздрава дали путевки в санаторий. И они ушли в академический отпуск на месяц, отправились на море, нервы лечить. Оттуда Марьям приехала уже беременная. Решили жить вместе, но расписываться она не захотела. Сказала: «Свадьбу не хочу, а поставить штамп в паспорте – это пятиминутное дело». Потом сняли совместную квартиру и зажили. Вроде бы все у них получалось: совмещали и работу, и учёбу, и семейный быт. Марьям ходила счастливым пузырем.

Уже был последний год обучения. Потом ждала ординатура. Марьям мечтала о Москве, но ей нужно было рожать… И сидеть в декретном отпуске. Возможно, это сильно ранило ее, хотя она и не подавала виду. Потому мы, наверное, не предвидели беды. В один момент она пропала. Совсем".