Я тебя не променяю - стр. 16
‒ Хочешь, чтобы я разделся? ‒ помедлил немного и всё-таки добавил, шёпотом: ‒ А ты? Ты разденешься?
Сашу обожгло изнутри, но не слишком сильно ‒ лёгкая будоражащая волна тепла пробежала по телу. И вовсе не от внезапности, не от стыдливости, не от возмущения. От волнения, от ясного понимания и принятия.
Она не возражала. Только ей нужно немного времени, ещё немного времени. И это хорошо, что не видно лица, что не надо говорить, глядя прямо в глаза. И даже можно, запоздало догадавшись, спросить:
‒ Так ты потому хотел, чтобы я с тобой в общагу поехала?
‒ Ну-у, да, ‒ Костя не стал скрывать. ‒ Ошмарин домой укатил. Так что я сейчас в комнате один. Но здесь даже лучше. ‒ Он касался губами её волос, и она не только слышала, а ощущала его слова. ‒ Саш. Если ты против…
‒ Я… ‒ Саша положила ладони на обнимавшие её руки, ‒ я не против, только… у меня ещё не было. Ни разу.
‒ Боишься?
‒ Нет, не совсем. ‒ Говорить было не так уж и просто, именно по этой причине: ‒ Наверное, больше стесняюсь.
Костя теснее прижал Сашу к себе, хмыкнул.
‒ Ну ты даёшь. Как можно меня стесняться? Я ж свой. ‒ Подумал секунду и исправился: ‒ Твой. Так что не волнуйся зря. И вот ещё, ‒ он вытащил из кармана брюк и продемонстрировал маленький шуршащий квадратик упаковки, которую трудно было спутать с чем-то другим. ‒ У вас в ванной в шкафчике лежат.
‒ Это Варя, ‒ сконфуженно пробормотала Саша. ‒ Любит всё предусмотреть. На всякий случай.
Она даже помнила, как на вопрос «Зачем это тут?» подруга назидательно изрекла: «Спасение утопающих ‒ дело рук самих утопающих. Вот и девушке лучше самой позаботиться, чтоб без ненужных последствий, с учётом что основная часть этих последствий достанется ей».
‒ Варя ‒ молодец.
Саша что-то неопределённо промычала в ответ и спросила:
‒ А зачем ты мне его показал?
‒ Чтобы ты меньше беспокоилась, ‒ легко объяснил Костя, а Саша тихонько вздохнула, насупилась:
‒ Зато теперь смущаюсь ещё больше.
‒ Это не надолго, ‒ Костя прижался к её волосам щекой, ‒ быстро пройдёт. ‒ И опять прошептал в самое уху: ‒ Клянусь, потом будет не до этого.
Если бы у Саши была нормальная возможность, она бы обязательно пихнула его в бок, не сильно, локтем или кулаком, а сейчас просто выдохнула с осуждением:
‒ Кость, ты даже сейчас ржёшь.
Хотя и улыбалась при этом.
‒ Я ржу потому что…
Он уже не обнимал за плечи, одной рукой отодвинул волосы, открыл шею, водил по ней пальцами, ладонь другой положил на талию, проник под кофту, под пояс джинсов и говорил медленно, делая паузы, переводя дыхание, и каждое его слово, каждое прикосновение отзывалось в Саше чувственным трепетом.
‒ Я очень тебя хочу. А ты… так близко. И никого кроме нас. И мне сложно… стоять и болтать. До сих пор… только болтать. Сашка!
Костя развернул её лицом к себе, заглянул в глаза, а потом взял за руку, подвёл к кровати. Прежде, чем она села, стянул с неё кофту, а с себя ‒ футболку, отбросил в сторону, опускаясь рядом, надавил на плечи. Саша послушно легла, подставила губы, жадно вдохнула жар вожделенного поцелуя.
‒ Я правда тебя люблю, ‒ прошептал Костя, оторвавшись от её губ. То ли ещё раз подтверждая собственное чувство, то ли убеждаясь, что всё на самом деле происходит.
А смущение действительно пропадало, растворялось в томительном мареве желания, бесследно исчезало, словно снималось вместе с одеждой, а когда Костины губы, осыпав поцелуями шею, спустились к её груди, Саша не сдержалась и тихонько застонала. От удовольствия, от нетерпения.