Я тебя не полюблю - стр. 3
Я тоже напрягаюсь, скорее, на автомате. Давно уже никого и ничего не боюсь. Тыл прикрыт со всех сторон.
– Кто?
– Зорин. Роман Львович.
– Сам приехал? Интересно… – тяну я и задумчиво поглаживаю аккуратно подстриженную бороду. – Ну зови.
Джин выходит из кабинета, а я поднимаюсь на ноги и иду к бару. Сегодняшний вечер обещает быть томным. Наливаю себе двойную порцию виски, бросаю несколько кубиков льда и замираю, услышав шаги в коридоре. Дверь открывается, а я инстинктивно считываю эмоции оппонента.
– Добрый вечер, – слышу его тихий голос и втягиваю носом воздух, стараясь не реагировать. Но прошлое не отпускает. Именно этого человека отец винил в своих неудачах, но так и не смог ничего доказать.
– Сомнительное утверждение, – хмыкаю и оборачиваюсь.
Вижу перед собой старика с серым лицом, испещренным морщинами. Не думаю, что он может быть опасен.
– Оставь нас, – киваю Джину.
Тот послушно выходит из кабинета, но остается стоять у дверей.
– Вы меня не помните? – хмурится Зорин, сканируя внимательным взглядом. Очень интересно, что его привело ко мне. Спустя столько лет молчания.
– Почему же. Отлично помню, – отхожу к окну и делаю большой глоток вискаря. Горло обжигает, а дыхание сбивается. – Вы были партнером моего отца. Правда, недолго.
С вызовом смотрю ему в глаза. Ловлю реакцию, но ее нет. Он не боится и не пресмыкается. Это очень занятно.
– Да. – Старик без труда выдерживает мой натиск и как ни в чем не бывало присаживается на стул.
– Вы подставили его, забрали деньги и скрылись, – продолжаю так же невозмутимо.
– Неправда. – Роман гордо вздергивает подбородок. – Твой отец хотел втянуть нас в какую-то аферу. Я был против и всего лишь забрал свою долю. Я всегда строил бизнес честно.
А это уже больше похоже на истину, как ни прискорбно. Отцу понадобилось много времени, чтобы выбраться из глубокой задницы. Выбраться и развить бизнес до приятных масштабов. Но все это лирика. Никто не стал мстить. Мать очень просила не разжигать войну, да и не было повода. Эмоции отца – недостаточно веское основание. Тем более на другой чаше весов неоспоримый факт «сам виноват».
– Ну допустим, – равнодушно пожимаю плечами. – Ко мне вы зачем пожаловали?
– Я пришел просить. – Его честность подкупает. Может, именно поэтому я до сих пор с ним разговариваю, а не выкинул из своего дома, как шелудивого пса.
– Даже так, – хмыкаю и залпом допиваю виски. – О чем же?
– О защите. Не для себя, для дочери.
Хмурюсь, пытаясь уловить суть между строк, но тщетно. Ничего не понимаю.
– Я очень болен. Мне осталось… – Зорин делает паузу, словно пытается вспомнить. – Счет идет на дни, возможно, недели.
– С вашими возможностями?
Что за чушь? В наше время уровень медицины такой, что можно вылечить все. При желании и наличии денег. А он, я уверен, не бедствует.
– Увы, ничего нельзя сделать. – Роман обреченно разводит руками. – Я умираю. Слишком стремительно. А моей дочери еще нет и двадцати…
– Но…
Что-то я совсем запутался. Что мне вообще известно об этом человеке? Да почти ничего. Не было надобности узнавать. Единственное, что на поверхности, – Зорин давно переехал за город и отошел от активных дел. О его дочери я вообще слышу впервые. Да и какое мне до нее дело. Я не касса благотворительности.
– Она у меня поздняя.
– А ее мать?