Я тебя (не) боюсь - стр. 14
— Это Самир… Мой телохранитель… — объясняю, вернув свой взгляд к Никите.
Он тоже изменился. Подкачался. Это заметно даже через куртку. Отрастил волосы. Пшеничного оттенка кудри вьются из-под шапки.
— Могла бы сразу сказать, — отвечает он.
— Ник, не надо, — молю я, шагнув к нему. — Кто угодно, только не ты. Не упрекай меня в том, что сам нафантазировал.
— Ты даже не дала мне шанса помочь тебе, поддержать, — выплевывает он с обидой. — Ты сама говорила, что твой папа не примет меня в лице твоего ухажера. Но в лице парня, который помог бы тебе пережить тот ужас, он разве меня бы не принял?
— Ник, ты не понимаешь! Я не хотела вмешивать тебя во все это…
Он усмехается, помотав головой.
Какой же он красивый. Особенно сейчас, когда злится. Я часто рисовала его карандашом в тетради во время лекций. Любила очерчивать линии его бровей, глаз, носа, губ… Манящих губ, которые дарили мне головокружительные поцелуи. Губ, по которым я скучала, воя в подушку.
Он не поверит. Я всегда была эгоисткой. И сейчас выгляжу ею.
— Ты куда-то торопишься? — спрашиваю, не смея еще приблизиться.
— В универ. Он так-то здесь недалеко, если ты еще помнишь. Некоторым приходится учиться, чтобы в будущем прокормить себя.
Конечно я помню! От хлестких слов Никиты мне больно, но я переступаю через гордость.
— Мы с Самиром собирались выпить кофе. Присоединишься?
Никита сомнительно смотрит на ресторан и удивленно хмыкает:
— Здесь? Ярославцев обанкротился?
— Не язви, Ник. Многое изменилось.
Он вынимает из кармана куртки свой простенький мобильник, смотрит время и кивает:
— Ладушки. Я все равно не завтракал. В тренажерке проторчал.
Мои губы трогает улыбка. Приятно знать, что его страдания по нашим отношениям не отправили его на дно. Спорт — лучшее лекарство от стресса.
— Отлично. Самир тоже не завтракал, — говорю, вновь взглянув на своего телохранителя.
Он щелкает кнопкой на брелоке автосигнализации и, убрав ключи в карман полупальто, выше поднимает подбородок, не пытаясь скрыть свое недовольство компанией Никиты.
Я беру Ника под локоть и веду к дверям ресторана.
— Я рада, что встретила тебя. Правда.
Он лишь окидывает меня ничего не значащим взглядом. Единственный, кому я могу позволить такое пренебрежительное отношение, потому что оно заслуженно. Никита имеет право обижаться, дуться, психовать. Я сама в этом виновата.
Нас резко тормозит Самир, положив свою тяжелую ладонь на плечо Никиты. Срывает с его плеча рюкзак и вытрясает его прямо на ступени.
— Ты что, рехнулся? — воплю я, схватившись за голову.
Самир равнодушным взглядом окидывает конспекты, проверяет отделы рюкзака и пристально смотрит на остолбеневшего Никиту. Переступив через тетради, начинает обыскивать его карманы.
— Ник, прости, — прошу, чувствуя себя неловко.
— Все нормально. Охрана — это хорошо, — отвечает он.
Убедившись, что Никита чист, Самир отступает. Я лишь качаю головой, не зная, как прокомментировать поведение своего телохранителя. Извинений тут мало. Помогаю Никите собрать конспекты и, закатив глаза в знак осуждения Самира, вхожу в ресторан.
Внутри заведения лучше, чем я ожидала. Тут все как-то по-домашнему, что ли. Небольшие столы, удобные кресла, тихая музыка, приглушенный свет. Совсем не пахнет пережаренным маслом. Чисто. Работают кондиционеры. Даже хостес, на который я не рассчитывала.