Я тебя куплю - стр. 33
— Не сомневаюсь, — пищит она, опуская взгляд в тарелку.
— Ешь. Адель так вкусно не накормит.
Осторожно попробовав азу с лепешкой, она набрасывается на еду, уплетая все, что нам приготовили, и нахваливая повара. Так-то лучше, девочка. Хватит рыдать по «Олегу». Этот подонок не заслуживает твоих слез.
— Все ли тебе понравилось, дочка? — беспокоится дядя Наиль, надевая на нее плащ.
— О да, ваши блюда изумительны. Пальчики оближешь!
— Ты почаще приходи.
Я вынимаю из бумажника несколько крупных купюр, но дядя Наиль укоряюще косится на мою руку. Тогда протягиваю медсестричке ключи от машины.
— Иди. Я скоро приду.
В ее глазах вспыхивает паника. Привыкла, что я каждую секунду рядом, бедняжка.
— Хорошо, — выговаривает со смятением, прощается с дядей Наилем, не переставая любезно ему улыбаться, и уходит, цокая каблуками и привлекая внимание обедающих гостей. Одному из них, бритоголовому упырю, хочется даже рожу начистить. Смотрит на девочку слишком плотоядно.
Дядя Наиль провожает ее добродушной улыбкой, а потом ее как ветром сдувает.
— Не оставляй в моем заведении эти грязные деньги. Не марай кровью.
— Начинается. — Я закатываю глаза. Вот почему я редко наведываюсь сюда. Дядя Наиль всегда учит жизни.
— Каждый день упрекаю себя, что следовало сразу тебя из приюта забрать. Хотел как лучше — денег побольше заработать, чтобы ты ни в чем не нуждался. Но опоздал. Чеховской опередил. И кем ты стал? Вы с Ромкой совсем рассудок потеряли, стоило вашей сестрице за богатого бандюгана замуж выскочить. Остановись, Камиль. Погубишь себя. И девочку эту за собой утянешь.
— Ты возьмешь деньги? — Я изгибаю бровь, теряя терпение.
Он мотает головой и, разочарованно вздохнув, хлопает меня по плечу.
— Пусть у тебя все будет хорошо, сынок.
Короткими шажками дядя уходит из зала, а я все же бросаю купюры на стол. В прошлом году один непорядочный конкурент сжег его ресторан. Дяде пришлось отстраиваться с нуля, до сих пор по уши в долгах, но наотрез отказывается от моей помощи. Все, что могу, это отправлять сюда своих людей сытно пообедать и оставить хорошие чаевые.
— Ты еще здесь? — спрашиваю у медсестрички, садясь в машину.
— А ты проверял меня?
— Я бы не удивился, если бы ты уехала.
— То есть ты признаешь, что невыносим? — улыбается она.
— Кто бы говорил, — усмехаюсь, выводя машину на дорогу.
Она включает радио, выбирает дурацкую песенку-вой о любви, но у меня рука не поднимается переключить. Девочка наконец приободрилась, успокоилась. Не хочу доводить ее. Хотя не спорю, меня заводит, когда она злится.
Вернувшись домой, я не сразу соображаю, что произошло. Медсестричка бросается к кровати, пища от восторга и размахивая ладонями.
— Камиль, ты только посмотри, какая прелесть! Какие они милашки! Сколько их? Трое! Божечки, они лапуськи!
Просто охренительно! Моя Маркиза додумалась окотиться прямо в моей постели. Принесла мне тут тройняшек на новом одеяле.
— М-да… — мычу я, сунув пальцы в карманы джинсов.
— Правда же, они хорошенькие? — Медсестричка светится бесконечным счастьем, словно это ее дети. Аккуратно садится на угол кровати и, привычным жестом убрав волосы за уши, разглядывает сосущих мамку малявок. — Какая же умничка, Маркиза. Устала, девочка. Это ее первый окот? — спрашивает она уже у меня.
— А? Окот?