Я тебя бросаю - стр. 14
– Конечно нет, милый, я еще тонометр тебе положу. А ты не забудь таблетки собрать свои. Не дай бог давление скаканет, а меня не будет рядом. Мишка, ты береги себя, с твоей гипертонией нужно очень сильно беречься, – проталкиваю, сквозь сжавшиеся связки. Не могу отвести взгляда от проклятого дивана. Его я сожгу во дворе. Сразу, как только… Так, надо взять себя в руки. Может это все же ошибка. Может… – Скоро будем ужинать. Давай хоть сегодня отметим наше торжество.
– Оль, нельзя, вроде, заранее. Примета дурная.
– Ничего, все будет прекрасно, Милый.
– Олька, я тебя люблю.
– И я тебя.
Я успокаиваю себя. Но в душе уже знаю все.
– Таня, мне помощь нужна будет, – шепчу я в трубку, едва войдя в кухню.
– Гони этого подонка в шею. Не желаю видеть мерзавца.
Отец даже не выходит из комнаты. Я слышу его злобный рык и загибаюсь от слепящей ярости. Ну сынуля, ну удружил. Побежал жаловаться старикам на отца. Это удар похлеще того, что мне прилетел по морде от любящего отпрыска. Не подумал, что деду с бабкой только таких потрясений не хватает, сопляк. У моего несгибаемого отца сердце и так еле пашет. Ну я ему устрою. Мать он жалеет, себя, и больше никого. Ольга вырастила из сына инфантильного эгоиста.
– Рома, это наш сын. Как ты можешь? – мать вот-вот заплачет. Черт, опередил меня Виталька. Я бы все преподнес мягче, я бы…
– Сын? У нас сын есть? Я думал у нас только Ольга. Дочка у нас, Тома. Она за нами ухаживает, как проклятая. У нее времени хватает и после работы к нам заехать, и позвонить. Поинтересоваться здоровьем. А сын? Ты когда матери звонил в последний раз, подонок? – отец все таки выскакивает из своего кабинета и сегодня он не похож на уравновешенного отставного полковника. Такого, каким я его привык видеть. Глаза мечут молнии, встрепанный, бледный. И мама моя сегодня кажется в сравнении с ним совсем сухой и крошечной.
– Отец, я занят был. Вот освободился немного, приехал. В чем претензии?
– Рома, Миша просто работает. Ну давай его выслушаем хотя бы. Даже преступникам дают право на последнее слово, – умоляет мать, разошедшегося мужа своего. – Занят он. Должность…
– Занят? Тем что шалав естествует? Бедный, упахался. Чего явился, Миша? Тома, ты думаешь этот прохвост явился потому что по тебе, мать, соскучился. Что-то нужно сынуле нашему. Я ведь прав, Мишаня?
– Отец, прекрати, – морщусь я. – Я вообще-то за пониманием шел, а не за тем, чтобы ты меня тут вывалял в грязи, как щенка. Я давно уже сам могу решать, что мне нужно. Ты не считаешь? Мне совет нужен, а не твои нравоучения ядовитые.
– Совет значит? Какой? Как жену обмануть которая тебе сына родила, дом тащит на себе? Которая тебя, дурака, в люди выперла. Нет у меня таких советов. Не смог я из тебя нормального мужика воспитать раньше. Видимо сейчас придется.
Смотрю, как отец выдергивает из брюк армейский ремень. Зажал его в руке, сделал шаг в мою сторону, замахнулся. Мать виснет на его локте. Старый дурак. Черт, да что происходит вообще? Мой отец несгибаемый, который для меня всем был, авторитетом непререкаемым. Я ждал от него поддержки. Солидарности мужской, что ли.
– Ты совсем из ума выжил? – прорычал я, когда на мою поясницу обрушился гребаный лоскут потертой кожи. Оттолкнул отца. Он тут же грузно обвалился в стоящее рядом кресло. Тоненько заскулила мама. – Ведешь себя, как старый баран. Да. Я пришел к вам за советом. За помощью, в конце концов. Думал ты меня хоть поймешь. Солидарность мужскую проявишь.