Я тебе Не сестра! - стр. 71
На Стенли и Ташкевич-младшую были все надежды, и то, последняя сошла с дистанции «месть убогому упырю», которой подруга сама дала такое название, стоило нашей группе пессимистов заметить на палубе яхты, причалившей к пристани, Макарова Антона, стоящего рядом с Рикардо.
Возвращаться на виллу Зарецкого, оказалось очень тяжёлым для меня испытанием.
Когда Кабальеро предложил нам посетить Испанию, куда он направлялся по делам, внезапно нарисовавшаяся экскурсия совершенно не вдохновила. Более того, Виктор сам отказался от дружеского предложения, ссылаясь на скорую свадьбу Русика и Таши, до которой оставалась всего неделя, поэтому сейчас яхта держала курс к берегам острова Гранд-Канария, где, собственно, и располагалась вилла Рыча.
Несмотря на обиду и бешенство, состояние мужчины меня волновало. Пристальный взгляд стритрейсера, то и дело возвращающийся ко мне и Стенли, был полон тоски и боли. Моё боковое зрение, никогда не подводившее, секло изменение выражения лица Зарецкого, сильно отличающееся от маски равнодушия, которую тот надевал, стоило мне направить на мужчину прямой взгляд.
Кто бы знал, как это меня раздражало!!!
Вика грубо огрызалась на насмешки Макарова, будто поставившего себе в программу минимум доведение блондинки до состояния аффекта, поэтому никак не реагировала на мои многозначные взгляды, застыв в позе копенгагенской русалочки, присев на белый пуфик вместо камня, устремляя свой взор в бесконечные просторы океана, мало помогающего закипающей от негодования красотке своей красотой и безбрежностью.
У меня было совершенно не то настроение, чтобы вмешиваться в диспут Бельчонка с Антоном, да и просто прислушиваться к нему. По типу Русика и Таши, мы с Зарецким не сводили глаз с Киры и Майкла, изредка бросая друг на друга взгляды, переполненные не любовью и нежностью, как взгляды жениха и невесты, а сожалением и разочарованием.
Ящеров был в бешенстве.
Я не знала, о чём парни разговаривали, уединившись, как только Кира, наконец, накаталась на детской площадке отеля, отпуская Зарецкого, но недовольство на лицах друзей сменилось странной лютостью, я бы даже сказала непримиримостью, что не могло меня не насторожить. Даже внезапно полюбившаяся Виктору «возня с ребёнком», как любил выражаться о заботе о детях сам стритрейсер, не могла меня отвлечь от упрямых хмурых переглядываний Рыча и Ящера, в которых последний чуть ли не небесную кару обещал другу.
Казалось, ещё немного, и мужчины взорвутся от эмоций, переполнявших их без того взрывные натуры!
«Может, Зарецкий сказал что-то важное Ящеру? Вот бы Русик рассказал мне! А если…»
Мы практически прибыли к одному из причалов порта Гуанартеме, когда любопытство вытеснило и обиду, и общее недовольство Зарецким, которого хотелось придушить собственными руками, заполняя собой до основания.
Простое хамство и нехарактерную бывшему опекуну жестокость я категорически точно отказывалась признавать, как мотив отказаться от меня после ночи любви и долгожданного признания в своих чувствах!
– Лера, – улыбнулся Майкл, осторожно беря меня за руку, – может, вернёмся в Лос-Анджелес? Там ты никогда не была такой грустной…
«Кто тебя просит делать такие громкие выводы и наблюдения?!» – так и хотелось мне огрызнуться, но спокойный добродушный молодой мужчина ничем не заслужил то раздражение, которое бушевало в крови, поэтому я постаралась как можно искреннее улыбнуться, отрицательно покачав головой.