Я тебе Не сестра! - стр. 65
Добрые улыбки парней, ограничились приветливыми кивками, так как и Ящеров, и Майкл Стенли прекрасно знали, что я не люблю «обнимашки» с парнями.
Тринадцать лет назад, на мне, словно клеймо поставили.
С подросткового возраста, несмотря на все понты и уличные тусовки, строгое соблюдение дистанции – это главное правило для дружеского общения со мной, если ты – мужчина.
Майкл с Виктором сверлили друг друга недобрыми взглядами, пока понимающе хмыкнувшая Вика, довольно щипнула меня за бедро, одним взглядом давая понять, как рада за, наконец-то, свершившееся чудо, которым я называю признание в любви, услышанное сегодня от стритрейсера.
Когда меня перестали тискать, собравшись с духом, подошла к Зарецкому, чтобы представить парней, честно собираясь признаться, что Стенли – только хороший знакомый, но бывший опекун меня опередил.
Протянув руку, вице-президент «Зверев и Ко», любезно улыбнувшись, как настоящий дипломат, на идеальном английском, представился:
– Виктор Зарецкий – брат Валерии… Приятно познакомиться с будущим мужем сестрёнки!
Все внутренности покрылись толстым слоем холода, сковывая душу, выворачивая её наизнанку. Рука замерла, так и не коснувшись плеча дорогущего пиджака, в разы став тяжелее, будто свинцовой.
Наверное, именно такие ощущения испытывает человек, у которого вырвали сердце…
Я чувствовала, как глаза наливаются слезами. Не сдерживаемые больше ни волей, разорванной в клочья, ни силой духа, выбитой из ставшей внезапно пустой оболочки, ни вечной язвительностью и иронией, которыми, до этого момента, я успешно прикрывалась, спасая жалкие крохи гордости, теперь растоптанные в прах, слёзы покатились по щекам, круша мир, ещё какой-то час назад имевший радужный цвет.
Мою слабость видели все, кроме стоящего спиной Виктора, но, это почему-то, совсем не трогало.
Всё стало безразличным…
Понимание того, что мне никогда не выкарабкаться из той ямы, в которую я упала, как только Виктор бросил меня – несовершеннолетнюю прилипалу, в первый раз, всё это время, доставая из пропасти лишь для личного удовлетворения, а не давая надежду на нормальные отношения – что-то повредило внутри.
«Как он мог говорить о любви? Разве так поступают с человеком, которого любят?! Разве способен тот, кто любит, дарить нежность и ласку, а утром так хладнокровно отдать любимую другому? Я – разве вещь? Или, может, проститутка? Нет… даже представительница древней профессии не подходит под тот образ, в который меня сейчас макнули лицом!» – Никакой ярости или злости я не испытывала.
Жуткая боль в груди становилась всё сильнее, превращая все чувства в чёрную дыру, безразличную ко всему.
Не хотелось ни кричать, ни плакать, слёзы сами бесконтрольно бежали по щекам, а я не знала: как это – остановить их.
Я продолжала стоять с протянутой рукой, осознавая тот простой факт, что у меня нет никого.
Погибшие родители… брат… Зарецкий позволил мне поверить, что он всегда будет рядом, что я могу доверять ему, что он никогда не оставит в беде. Я сама виновата, что восприняла всё не так.
«Я полюбила не того…»
Спина Виктора напряглась, когда его собеседники, не скрывая озабоченности на лице, с тревогой наблюдали за мной.
Не дожидаясь реакции мучителя, изыскано плюнувшего и растоптавшего чувства, Вика дёрнулась в мою сторону, разворачивая безвольное тело на выход из красивого парка отеля. Блондинка была в бешенстве, тем не менее, ко мне обратилась ласково и тепло, пропев елейным голосом: