Я тебе (не) подхожу - стр. 15
Вижу сочувствие в его глазах. Зачем он мне сочувствует? Сочувствуют тогда, когда...
Я пячусь и трясу головой.
— Она?.. она... она же не?..
— Она жива, но в очень тяжелом состоянии, ее повезут в первую городскую больницу, можете поехать за каретой скорой помощи.
Жива! Господи, она жива!
— А с ней? Можно мне с ней?
Сотрудник ДПС поджимает губы и качает головой.
И я мчусь к своей машине так быстро, как только могу.
Не помню, как заполняю нужные бумаги. Не помню, что отвечаю врачам, которые задают мне какие-то вопросы.
Ничего не помню.
Помню только, как сижу на скамейке, смотрю в одну точку и покачиваюсь из стороны в сторону. Как встаю, хожу взад-вперед и снова сажусь.
Должно быть, я сижу очень, очень долго, потому что вскоре в коридоре показывается отец. Бледный как смерть. Раз он успел вернуться из столицы, значит, оперируют уже много часов.
Господи, почему так долго?
Отец протягивает мне стаканчик кофе, но я ставлю его рядом с собой. Не хочу. Ничего не хочу. Только бы мать жила.
— Это я во всем виноват. Я. Если бы не я... — бормочет отец полным горечи голосом. — Я себе не прощу, если с ней что-то случится. Не прощу.
— Что значит ты виноват? Тебя даже в городе не было!
А потом до меня наконец доходит смысл его слов, и я смотрю на него осмысленным взглядом.
О чем он вообще?
Тогда отец сжимает в руках свой, уже пустой, стаканчик и заговаривает.
И я бы отдал все на свете, чтобы забыть его рассказ, но, как назло, каждое слово врезается в память, чтобы остаться там навсегда.
— Ты помнишь, как мы с матерью ссорились, когда тебе было лет четырнадцать-пятнадцать? — спрашивает отец.
Я киваю.
Родители вместе с юности, всегда жили душа в душу, и я с детства мечтал, что у меня будет такая же крепкая дружная семья, как у них. Я буду смелым, сильным и умным, как папа, а моя жена будет такой же красивой, доброй и нежной, как мама. Но однажды что-то случилось, и в доме стало тихо, словно перед грозой. Я не мог не заметить этой гнетущей атмосферы.
Мать бродила по комнатам, бледная и растерянная, то часто плакала, то шипела на отца, да и он тоже сник, как побитая собака. Я несколько раз интересовался, что происходит, но неизменно получал ответ: «Все в порядке».
Злился, что меня до сих пор считают слюнявым ребенком, не достойным честного ответа, а мне, между прочим, почти исполнилось пятнадцать.
Потом отец и вовсе уехал в командировку больше, чем на месяц.
— Так вот, — отец отводит взгляд, и по его лицу пробегают тени прошлого, — тогда я изменил твоей матери в первый и единственный раз. Не стану себя оправдывать, это целиком и полностью моя вина, сын. Наверное, я решил, что Ольга будет со мной всегда, воспринимал ее как должное.
Мои брови невольно взлетают. Теперь их поведение и ссоры приобретают смысл.
— Я чуть было ее не потерял, и мне понадобилось больше года, чтобы все наладить и снова заслужить ее доверие.
Так вот оно что. Видимо, отец тогда ездил совсем не в командировку — скорее всего, мама выгнала его из дома.
— Поверь, я четко усвоил урок, понял для себя, что мне, кроме твоей мамы, не нужен больше никто, и я никогда не причиню ей такую же боль снова. А после того как она подарила мне Софию, я стал любить и ценить ее еще больше.
— К чему ты клонишь, пап? — не выдерживаю я и затаиваю дыхание, хотя подсознательно уже знаю, каким будет его ответ.