Я стираю свою тень. Книга 9 - стр. 2
По серой поверхности озера гуляла мелкая рябь от лёгкого летнего ветерка. Ивы качали тяжёлыми ветвями, обмакивая листву в белых пузырях слёз в озеро. В предвкушении прекрасного времяпрепровождения Николай принялся оборудовать место для отдыха. Установил палатку, накачал новенький матрас, выписанный им прямо накануне поездки. Проверил его на удобство и, удовлетворившись, полез разбирать рюкзак. Повесил под потолок светодиодный фонарь с тремя режимами света. На ту же петельку устроил электрический фумигатор, ожидая ночного нашествия комаров. На крыше закрепил солнечную батарею, пропустив внутрь кабель для зарядки телефона. Он внял предупреждению супруги быть на связи, но и помимо этого хотел иметь возможность пользоваться благами цивилизации в уединённом уголке природы.
– Так и в Фёдора Конюхова недолго превратиться, – ответил он сам себе на нежелание отказаться от использования гаджета.
После создания уюта в отдельно взятой палатке Николай размотал снасти и вытащил удочки. Сеть он планировал поставить в ночь и то при двух условиях – если на озере не появится рыбнадзор, что заглядывал сюда нечасто, но закон подлости никто не отменял, и если на удочку не будет ловиться. Не хотел, чтобы по возвращении без улова Нина лишний раз напомнила ему о бесполезности вылазок.
Следов у берега, оставшихся от недавней рыбалки, не наблюдалось. Видимо, рыбаки совсем забыли про это место, на котором раньше в любой выходной набиралось до пяти человек. Нередко из-за этого случались споры и скандалы, мужчины не могли поделить берег, считая наиболее удачные лёжки своими по праву. А ещё ему показалось, что уровень воды поднялся по сравнению с тем, который он помнил.
Николай прикормил рыбу шариками из теста с растительным маслом, но на крючки насадил кукурузу. Закинул три удочки и присел на раскладной стульчик, подаренный Ниной на годовщину их совместной жизни. С этой минуты городская суета вышла из него, как токсичная субстанция, разбавляющая кровь, а её место заняла расслабленная созерцательность, при которой время течёт иначе. Выброс эндорфинов превращал обычные вещи в приятные. Пейзажи ласкали взгляд, звуки – слух, даже воздух, касающийся крыльев носа при дыхании, делал это сладостно.
Поклёвка началась через четверть часа. Задёргались сразу два поплавка. Николай аккуратно потянул одну удочку, вытащив на берег среднего карася. На второй удочке рыба сорвалась, даже не успев показаться над водой.
– Ах ты, зараза! – ругнулся он. Сорвавшиеся экземпляры всегда казались ему крупнее тех, что лежали в садке.
За два часа Николай вытащил шесть карасей, двух небольших карпов и одного окуня, пойманного на мотыля. Надо было устроить перерыв, развести огонь и приготовить на нём обед, благо дров в округе набралось немыслимое количество. Окинул взглядом противоположный берег озера, вытащил удочки и отправился собирать сухие ветки. Минут десять назад ему померещился звук мотоциклетного мотора, но никто не появился. Ветер, гуляющий по зарослям рогоза, мог вызвать и не такие слуховые галлюцинации.
Сухие ветки ивы и ольхи прогорели быстро. Николай установил над догорающими углями треногу, подвесил на неё котелок и налил полный воды. Подкинул ещё дров и стал ждать, когда закипит вода, чтобы бросить в неё тушёнку и гречку.