Я стираю свою тень. Книга 6 - стр. 12

– Тебе надо родиться здесь, чтобы понять образ мышления землян. Никто же не хочет жить просто так. Чуть силёнки у какой-нибудь страны появятся, сразу начинают другим указывать, как надо жить. Причём надо жить так, чтобы у того, кто указывает, не возникло подозрений, что кто-то живёт лучше него. Сечёшь?

– Секу. Зависть к чужому счастью.

– Нет, не к счастью, а к богатству. Если на весы положить килограмм счастья и килограмм денег в купюрах большого достоинства, то рядовой землянин без размышления выберет деньги, посчитав, что он выбрал и счастье, и богатство. Или вот такой пример. Бог сказал человеку: я дам тебе всего, сколько хочешь, но у твоего соседа будет в два раза больше. Человек подумал и согласился. Выбрал много денег, красивую жену, большой дом и, видя, что у соседа всего больше и лучше, сказал богу, чтобы он лишил его глаза. – Я замолчал, ожидая реакции Апанасия.

Тот застопорился, не поняв вывода из рассказанной притчи.

– Эх ты, тугодум. Бог был вынужден лишить соседа обоих глаз. Представляешь злорадное ликование человека? Вот, у нас со странами всё примерно так и обстоит. То, что люди в космосе разговаривают на одном языке и не имеют национальностей – большое дело. Не хватало ещё и там строить границы.

Апанасий вдруг загоготал на весь зал. Люди стали оборачиваться на него.

– Ты чего? – не понял я.

– До меня только что дошло, что хитрый мужик переиграл и бога, и соседа, – произнёс он, вытирая слёзы.

– Вот, а говоришь, землян не понимаешь. Ты тоже решил, что бога можно переиграть?

– А что не так?

– А то, что можно было бы загадать всем счастья, жить и радоваться. Бог склонял его к такому решению. Выбери счастье, его не бывает много или мало, не бывает в два раза больше, чем у другого. Вот деньги можно посчитать, а счастье нет.

– Вы кто, кришнаиты? – спросил дедок, сидящий к нам спиной на соседнем ряду.

– С чего вы взяли? – поинтересовался я у него.

– А что вы всё про счастье, да про бога? Слушал я одних таких, а они у меня тапки утащили с бубенчиками. Жена подарила на двадцать третье, – признался дедок. – Я теперь, когда слышу, что люди про счастье разговаривают, сразу начинаю подозревать, что свистнуть чего-нибудь хотят.

– Нет, мы не кришнаиты, и вообще нехорошо подслушивать.

– Да вы горланите, как Ленин на площади перед пролетариатом.

– Ладно, извините, будем разговаривать тише.

Я закатил глаза под лоб, показывая своё отношение к землякам по планете.

– Типичный случай, – произнёс шёпотом.

– Забыл сказать, Камила мониторит полицейскую и военную сеть на предмет упоминания аквалангистов или Троя. Если появятся сведения, она немедленно сообщит нам об этом. – Апанасий наклонился ко мне, чтобы его никто не слышал.

– Раз не звонит, значит, они до сих пор не в курсе, – предположил я.

– Да, наверное. Если только по старинке не делают все отчёты на бумаге.

– Эти могут.

Объявили посадку. В нашем небольшом аэропорту не было никаких телетрапов, максимум автобусы, чтобы перевезти пассажиров на пятьдесят метров от выхода из аэропорта до самолёта. На этот раз не было и автобуса. Мы подошли к служащему, проверяющему билеты, поднялись в самолёт и заняли места. Могучий Апанасий с трудом втиснулся в узкое кресло. Пассажирке справа от него, сидящей у иллюминатора, пришлось отклониться и сделать вид, что она очень заинтересована тем, что происходит снаружи самолёта.