Я стираю свою тень. Книга 5 - стр. 24
Никас пришёл в восторг от общения с животным и хотел остаться здесь, поиграть ещё. Пришлось утащить его силой. Время тура заканчивалось, а мы так и не добрались до поляны, на которую мог приземлиться челнок. Я думал, что они будут встречаться через каждые сто метров, но оказалось, что это не так. Мы шли по узкой тропе, а над нами возвышались деревья, мешающие увидеть, что происходит с тёмной линией горизонта. Мне показалось, что я слышал гром, но на чужой планете звуки могли производить другие неизвестные нам причины.
Отец ушёл вперёд и даже скрылся из глаз из-за слишком крутых поворотов тропы.
– Идите сюда скорее! – позвал он нас.
Мы прибавили шагу, и вышли на поляну. Можно было бы обрадоваться этому обстоятельству, если бы не выступающая в самом её центре коническая глыба бурого цвета. Она так сильно контрастировала цветом и формой с окружающей средой, что казалась искусственным порождением.
– Что это? – застыла на месте мать.
– Я про это не читала, – смутилась Вестлина, поняв, что многое не вошло в рекламный проспект.
– А что вас смущает, дамы? Это порода, выступившая из земли. – Отец направился к глыбе. – Вы же не думаете, что планета создана из одного перегноя, на котором растут деревья?
Примечательно, что возле глыбы трава выглядела не очень здоровой.
– Пап, не подходи близко, вдруг она радиоактивная? – предупредил я его.
– Не собирай что попало, Гордей. Откуда тут радиация?
Он подошёл вплотную и дотронулся рукой до поверхности камня, обошёл вокруг и что-то поискал у основания. Потом спешно направился к нам, будто хотел показать что-то интересное.
– Это не камень, – выкрикнул он издалека. Подбежал и показал тёмные камешки в своей ладони.
– А что это? – не поняла мать.
– Это окалина. Глыба железная, на ней имеются следы оплавления, причём в верхней части.
– А если это просто многовековая ржавчина? – предположил я.
– Сынок, это я работал сварщиком, а не ты, поэтому окалину от ржавчины отличаю, – возмутился отец. – Эта штука похожа на громоотвод, но такой жирный, словно молнии тут не чета земным.
– Что вы такое говорите, Николай? Про грозы на этой планете не было сказано ни слова. Уж такой информацией с нами точно поделились бы. Вы же знаете, что в системе нет потенциально опасных мест. Человеческая жизнь для неё высшая ценность, – убедительно произнесла Вестлина.
– Он сказал, что вероятность опасности десять в минус двадцать пятой степени, – напомнил отец. – И ещё я вдруг подумал, что река была естественным препятствием, которое мы не должны были преодолевать.
– Пап, не нагнетай, пожалуйста, – попросил я его, уверенный, что это не так.
– А я не нагнетаю, а просто предполагаю. В том, что эта штука – громоотвод, я не сомневаюсь. Вопрос в том, как часто тут случаются грозы.
С поляны как раз был виден тёмный горизонт, очень напоминающий грозовой фронт. Только за несколько часов с момента его образования он почти не изменил своего положения.
– Эта поляна не подходит для посадки челнока, надо идти искать другую, – предложил я.
Мы снова тронулись в путь, надо сказать, уже без прежнего энтузиазма. Красота начала утомлять, словно у нас начался похмельный синдром от интоксикации кислородом. Пропало чувство полёта и лёгкости. Я посмотрел на экран телефона. Оставалось полтора часа до окончания тура. Всё, чего я сейчас хотел, это упасть на траву на ближайшей поляне и ждать прибытия корабля.