Я справлюсь один - стр. 16
Вот новый сосед и стал «свежими ушами» для разговорчивых моховских бабулек, и огорчить или обидеть их отказом от общения он просто не мог. Вот и приходилось не просто помогать на подворьях или огородах, а потом ещё обязательно заходить в дом, пить чай и есть пироги, варенье, плюшки и всё-всё-всё… И слушать, и кивать, и охать или смеяться в нужных местах… И уходить домой с приятной тяжестью в желудке и совсем не приятной ломотой в голове.
Илья был нелюдимым не по характеру, а по самой своей сущности. Людей как таковых он в общем-то любил, но ему было тяжело среди них. И то, что он слыл лёгким и приятным в общении парнем, давалось ему ох как нелегко. С самого детства испытывать мучительную, как зубная боль, потребность в одиночестве – и почти никогда не оставаться одному. Дома, в садике, в школе, в институте… В больничной палате. Повезло, что хотя бы в «казарме» страхоборческого учебного центра курсантов расселяли по одному, благо размеры особняка позволяли разместить в отдельных комнатах ещё и не такой отряд.
Переезд в Мохово отчасти решил проблему – всё-таки народу мало, сверстников вообще нет, дом – свой, на краю деревни, мимо не ходят, в окна не заглядывают. Вот если б ещё не эти «детки из клетки»… Но каникулы закончатся, и они уедут. И снова всё будет хорошо и спокойно.
Илья, конечно, не боялся детей. Он боялся за них.
Он – страхоборец. Его уровень отражения Страха – не самый высокий, но выше среднего. А это означает…
Он чует Страх издалека. И Страх точно так же чует его.
И это значит – что?
Правильно. Опасность появления сгустков в непосредственной близости от Ильи – повышена. А сгустки, если и не убивают человека на месте, могут навсегда оставить на нём метку – и тогда Страх будет преследовать её носителя всю оставшуюся жизнь.
Страхоборцу нельзя подолгу задерживаться на одном месте. Нельзя, к примеру, устроить себе послеполуденный сон прямо тут, под кустом ивняка. Недалеко дорога, Страх вполне может устроить «засаду» на случайного путника. А уж дом, где Илья живёт постоянно…
Ну, тут уж куда деваться. Надо ведь где-то жить. А моховцы?
За соседей Илья был спокоен. В деревне они находились под защитой. Старейшиной деревни как-никак была одна из Храбрых.
Не зря при первой встрече Петров заговорил о фольклоре. В нём можно было найти очень много следов организации, в которой служил сейчас Илья. Порой странных, искажённых следов – но однозначно узнаваемых.
И истории о Храбрых встречались нередко.
…Лес, занимающий почти всю территорию нынешних Перовской и Варакинской сельских территорий Покровского района, испокон веков пользовался у местных жителей дурной славой и назывался то Гиблым, то Чёрным, хотя и был смешанным с преобладанием лиственных пород и, соответственно, вполне себе светлым. И не водилось тут ни хищников сверх обычной меры, ни коварных болот – так, пара штук, да и то таких заметных, что провалиться в них можно было только в кромешной темноте или спьяну. А вот всё же остерегались немногочисленные местные жители ходить по этому лесу в одиночку. Вдвоём-втроём, впрочем, тоже ходили неохотно. По грибы и ягоды собирались большими компаниями, валежник собирали только вдоль просек, не углубляясь в чащу.
Боялись. В этом лесу пропадали люди.
Причём самым интересным в этой истории было то, что ни одного конкретного случая на своей памяти никто из старожилов назвать не мог, но все сходились в одном: таких случаев было немало.