Размер шрифта
-
+
Я собою рискну - стр. 2
А у меня за окнами туман
Бледно-лунный, как иносказание,
И ломота то ли от грёз, то ли от ран,
То ли настало время увядания.
Страсти уже стали прегрешеньем,
А лица превратились в очертанья.
Чувства подменяются сомненьем,
Поэтому не надо продолженья.
У оттенков серого ни теней, ни бликов,
И всё холодное, к чему ни прикоснешься.
Потому не слышно и ни хруста, и ни всхлипов,
И если тут уснешь, то не проснёшься.
Уже объятие – как похолодание,
А с вокзала колокол звонил.
Это было мне напоминание,
Чтобы время отправления не забыл.
Фиалки
На самом-самом краешке земли,
Где прячется закат от нового рассвета,
Знают, что вы сделать не смогли,
И на что не найдено ответа.
От тех уже больших побед не ждут,
Кто утром проскрипит, а вечером запнётся,
Но когда фиалки зацветут,
Всё для них по-новому начнётся.
Пчелиный хореограф и птичий дирижёр,
Они могли мгновение продлить.
И тогда до шёпота стихает разговор,
Если в жизни каждый миг боготворить.
Медленно сплывают с солнца облака,
И между двух камней фиалки расцветают.
Все в жизни понаделали чудес,
Но святы те, кто за любовь страдают.
Будут страсти увядать, головы седеть,
Но, что было суждено, надо потерять.
Те, кто были не для вас, за теми не успеть,
Но то, что уже ваше, не смогут отобрать.
Обрящете
Слышу голос без угроз и наставлений,
В нём, в каждом звуке, исповедь любви.
Там одинаково глупы и юноша, и гений,
Здесь у всех надежды бесправны и равны.
У золота всегда разные оттенки,
Потому и яблони родят не каждый год.
Мы сами для себя придумали застенки,
Чем превратили вечность просто в эпизод.
В чувствах человеческих нет естества,
Это телу надо разбежаться, чтобы прыгнуть,
Но даже одинокая душа
Пытается любви памятник воздвигнуть.
Выветрится снег, просохнут слёзы,
С откосов улыбнутся первые цветы,
И те прогнозы, нежные как грёзы,
Оставят только мутные следы.
Но кто-то обязательно будет виноват,
Ищите их по старым адресам,
Там будет видно, кто и чем богат,
Но кто обрящет, тем «Шерше ля фам».
Чудеса
В голубое озеро смотрят облака,
Нежная нимфея распускается.
В голову приходят нужные слова,
И кажется, что песня не кончается.
Над розовым пионом бабочка порхает
По траектории скрипичного ключа,
И голубка в небе замирает,
Завлекая на свиданье хохлача.
Я буду слушать музыку Шопена,
Пускай всё остальное подождёт,
И рисуется в сюжете гобелена,
Как маленькая девочка мне чаю поднесёт.
В шиповнике пичужка с птенчиком играет,
И паутинка тонкая запела, как струна,
Маленькая рыбка мошкару пугает.
Какая всему этому цена?
А музыка звучала и звучала,
Я нёс виденье на своих руках,
И Родина, как девочка, бежала,
Она была в хрустальных башмачках.
Спасение ищите в чудесах,
И те, кто зацветают, и те, кто отцвели.
Ваши души сотворились в небесах,
А вот жизнь – от Матери-Земли.
А в Париже ветрено и дождь
Земля вращается вокруг своей оси
По кривой закона притяжения.
И тут что-нибудь, попробуй, возрази,
Но, если есть закон, будут и сомненья.
На Сахалине только с крыши потекло,
А в Париже уже ходят в мини-юбках.
Жизнь – как непрерывное кино
Об изменчивости мира и проступках.
Здесь ни пауз, ни повторов не бывает,
Если даже крикнуть «подожди»,
Ведь каждый без подсказки понимает,
Почему в Париже начались дожди.
Изменчивость рождает совершенство,
И на дю-Пале платаны зацвели.
Там в мае настоящее блаженство,
Когда в Париж опять придут дожди.
Страница 2